Ангел с пламенными крыльями. Том 3

— Да, помощи, — кивнул Кампос. — И тщательно подумав, я решил, что не стоит артачиться и с порога отказывать. Да, королевский клан живёт своей жизнью, и ручаюсь, если бы я не выслушал этого юношу, он и без меня, и без всех нас решил бы свои проблемы. Но если наше сообщество поможет ему, поможет королевскому клану… Это благотворно скажется на авторитете нашей организации. Тем более, что некоторые её члены активно работают над тем, чтобы оный авторитет уронить. — Косой, но безэмоциональный взгляд на Сколари. Который сидел ни жив ни мёртв, зыркал во все стороны, понимая, что это — спектакль, и он здесь только потому, что должен сыграть свою роль. Но всё ещё на что-то надеющийся, ибо здесь он был как бы ДОМА.

— Не переоцениваешь ли ты значение королевского клана, Виктор? — ехидненько усмехнулся Пепе. — Заигрывания с властями ещё никогда не заканчивались для… Нашей организации ничем хорошим. Представители Вэя тебе много могли бы об этом рассказать. Если б были живы.

Сеньор Кампос дунул под нос.

— Я думаю, что это другой случай, дорогой Хосе. Нас никто ни к чему не принуждает и ничего делать не заставляет. Королевский клан просит нас всего лишь РАССУДИТЬ. То есть признаёт, что наша организация достаточно авторитетна для такого деяния.

Да, сеньоры, сеньор Шимановский просит нас совершить суд над одним из своих врагов, совершившим против него… Преступное деяние. Я повторюсь, он мог покарать этого человека сам, и вид её императорского высочества, захватившей по приказу королевы сеньора Сколари, но любезно согласившейся доставить его к нам на время заседания, вам, несомненно, об этом говорит красноречивее любых слов. Но королевский клан демонстрирует нам УВАЖЕНИЕ. И готовность к СОТРУДНИЧЕСТВУ. В тех областях, в которых конструктивное сотрудничество между нами возможно, конечно, и принесёт обоюдную выгоду.

— Ну ты и лис, Виктор! — усмехнулся Конрад Буйвол.

— Возможно. Но я на самом деле не считаю, что нашей организации стоит переходить дорогу сильным кланам. — Взгляд на Пепе, острый, как шпиль дворца. — В отличие от других здесь присутствующих, пытающихся играть в политические игры, не понимая, кто именно обычно становится в них козлом отпущения.

— У меня есть право высказаться? — прокаркал Сколари, обколотый обезболивающим, но по голосу чувствовалось, что он пережил, как и его понимание, что это не конец. Он понял, что к чему, и что за «суд» над Марио я ему приготовил, и теперь не выпендривался, пытаясь просто и незамысловато спасти племянника. Да, на себе крест поставил, что невольно вызывало уважение, но моё слово держало меня, и для защиты родственничка ему надо было всего лишь не дать теме с судом развиться в закономерный финал. А здесь, на конклаве, у него ещё оставались рычаги влияния, несмотря на жалкое физическое состояние. Слово для кабальеро, а здесь собрались именно кабальеро, не просто так. Только североамериканские джентльмены позволяли себе «менять правила» по ходу действия — и где они сейчас?

Ирония на лицах всех. Но повторюсь, никто даже не заикнулся по поводу состояния своего коллеги. Он проиграл свою битву, и для мира сильных волков оказался слабым. А слабакам тут не место.

— Конечно, Антонио, — любезно кивнул Кампос. — Сейчас ты такой же мой гость, как и все за этим столом. Жаль, что ты не принял приглашение сразу, и, по мнению этих сеньорит, на тебя иммунитет моего приглашения не распространялся.

Вот они, важные слова. Почему мы взяли Сколари силой. Он ехал НЕ НА КОНКЛАВ. Он ехал встретиться со мной, чтоб обсудить передачу документов. Но мы любезно доставили его сюда, ибо это выгодно НАМ. И никого за этим столом наши взаимоотношения не касаются.

Сколари уже давно всё это понял, потому просто прокашлялся, переходя к делу.

— Сеньоры, это смешно. МЫ! Собрались здесь, чтобы удовлетворить прихоть недовыкормыша королевского клана?

А если завтра нас попросят перелететь на Марс или Юпитер? Мы снова пойдём на поводу?

Мы — это мы. Сами по себе. Ни от кого не зависим, ни перед кем не прогибаемся. И в этом наша сила. Мы живём не по законам, да, но наши порядки, наши правила — незыблемы, нерушимы. И они НАШИ, для нас и только нас. Я понимаю желание сеньора Шимановского отомстить, но не стоит ради его мести подставляться нам, ОРГАНИЗАЦИИ. Ибо прогнувшись один раз, мы будем вынуждены делать это постоянно, сев на крючок королеве и её ставленникам.

— Сеньоры, прошу слово! — услышал я свой голос, после чего поднял руку. Воцарилась тишина, в которой Кампос, как условно старший, мне разрешающе кивнул. Я поднялся, прошёлся по кабинету, разглядывая боковым зрением кубки. Начал: