Английский дивертисмент

Из разговора с ними у меня сложилось четкое представление, что армия, жутко запущенная за годы «лучшего министра обороны», еще более пришла в упадок. Раньше ей хотя бы деньги выделяли, сейчас же, по словам Родионова, еще год, и армии не будет вообще.

Денег хватает только на денежное и в урезанном масштабе пищевое довольство; не остается ни на горючее для учений, ни на боеприпасы, ни на такие остро необходимые вещи, как закупка новых вооружений, научно-исследовательская работа и прочее.

Нет средств и на сокращение армии, ибо демобилизация, естественно, тоже немало стоит, порочный круг.

Армия по-прежнему воюет по уставам, мало в чем изменившимся, если не считать всяких идеологических вставок, со времен войны. А это означает подавление огнем, потом вперед.

Кокошин рассказал, что не берут точные бомбы, лазерные наводки и т. д., ибо там каждый промах фиксируется. Накрытие ковром по всем, кому ни пoпaдя, есть по-прежнему метод ведения войны.

В Грозном в начале августа армии не было, несли охранные функции войска МВД, многочисленные (около 150 тысяч, назвал он цифру), но совершенно не боеспособные. Они охраняли блокпосты, здания и т. д., но не следили за тем, как в город проникали боевики. Потом их окружили, начали выщелкивать.

Они обратились к армии, и та вынуждена была входить в Грозный с боями, опять применяя танки, бронетранспортеры и другое оружие, весьма уязвимое в условиях города. Частей спецназа нет, они только создаются из руин. (Когда они есть, то больше выполняют охранные функции.)

Слаба организация. Родионов приводил цитату из Наполеона: лучше один плохой генерал, чем два хороших, а власть МВД и армия не могут поделить между собой. Единоначалия не получается, хотя предлагалось передать Куликову воинские части, или наоборот, взять у Куликова МВД с тем, чтобы мало-мальски организовать единый порядок командования.

У нас сейчас что-то около 16 организаций, которые имеют свои части, свою разведку, начальники становятся генералами.

Разумеется, воевать в таких условиях с теми, кто хорошо обучен, вооружен, в том числе за счет поставок извне, имеет, так сказать, идеологическую подоплеку, сложно.

Когда чеченцы идут в бой, они кричат: аллах акбар, им отвечают: пошли туда-то.

Нет идеологии, нет лозунга, который бы ее отражал, люди не знают, за что они воюют. Если воюют, то из-за злобы, отчаяния, и, конечно, тоже дают по мозгам. Армия будет унижена этим поражением, волны еще пойдут, тем более что все это накладывается на скрытую борьбу за власть. Лебедь пока прет до конца, чеченцы ему подыгрывают, льстят.

(Даже здесь, в Англии, нет-нет да появляются призывы «власть Лебедю».)

К тому же их главари – народ бессовестный, действительно подлый и лживый.

Посмотрите, как нас купили с Басаевым. Обещали ведь его выдать после Буденновска.

(Справка: за последние годы тридцать войн, которые насчитал Стокгольмский институт международных мировых исследований, были все гражданскими, а не межгосударственными. Войну в Чечне шведы называют самой интенсивной, в том числе по количеству убитых людей.)

Дальнейшая история выходит за хронологические рамки книги. Сначала несколько лет фактически полной самостоятельности Чечни с тяжелыми последствиями для России. Пришлось даже строить железнодорожную ветку в обход Чечни.

(История с ж.д. повторилась через 18 лет в случае с Украиной.) Затем вторая чеченская война, долгая и напряженная. Наконец, возвращение в состав России.

Решусь высказать мнение: а) отпускать Чечню нельзя было ни в коем случае; б) удержать ее, не прибегая к силе, в тогдашних обстоятельствах вряд ли было возможно; в) при множестве совершенных ошибок остается фактом: Чечня осталась в составе России.

Это несомненное достижение и удача.

Расширение НАТО

При всей занятости визитом Королевы направил в октябре 1994-го в Москву депешу: «Первые же беседы в Лондоне подтверждают, что США и те, кто их поддерживает, твердо намерены расширить НАТО. Одновременно выискиваются способы минимизировать негативную реакцию России.

Нас “заговаривают” общими фразами, между тем как проект “движения на Восток” уже реализуется. Дискуссия все больше переходит от “надо ли” к “когда”. Ситуация пока что развивается по западному сценарию, наши возражения не вносят в него существенных изменений.