Анхен и Мари. Выжженное сердце

11 июня 1889 года. Представлен к поощрению за внедрение в преступную организацию и поимку особо опасного главаря оной.

Взыскания: таковых не имеется.

Нахождение под судом: такого не имеется.

Походы против неприятеля: не участвовал.

Холост или женат: холост.

Дети:

не имеется.

Заключение: к продолжению статской службы способен и повышения чином достоин.

Дачный поселок Хитряево

– Bonjour, Анна Николаевна!

Едва она вошла в кабинет сыскарей на следующее утро, к ней подлетел делопроизводитель Самолётов – ровный пробор в идеальном состоянии, волосы прилизаны.

– Доброе утро, – ответила Анхен.

Сегодня она надела строгий серый костюм и добавила к нему аксессуаров – красные перчатки, красная брошь и любимые рубиновые серьги.

– Похвально, что без опозданий, барышня. Похвально, – заметил господин Громыкин в неизменном сером костюме в жёлтую клетку, надевая шляпу. – Ах, впрочем, не до реверансов. Едем!

Они вышли из здания полицейского управления, уселись в экипаж и отправились на вызов.

– Ночью произошло убийство в дачном посёлке Хитряево, – сообщил в дороге господин Самолётов, склоняясь к Анхен.

– Убит кто? – поинтересовалась она.

– Директор гимназии. Некто господин Колбинский.

– Иван Дмитриевич? – удивилась Ростоцкая.

– Вы с ним были знакомы? – в свою очередь удивился делопроизводитель.

– Ещё вчера я видела его, – сказала Анхен.

– Как тесен мир, однако!

Господин Громыкин тоже заинтересовался.

– Так что Вы знаете об убиенном? Что?

– Да не так чтобы очень много знаю я о нём. Служил по военной части он где-то, потом поступил естествознания учителем в гимназию женскую. Как раз с сестрою мы учились там. А потом директором назначили его в оном заведении. Умен, красноречив, властен, – сказала Анхен и добавила. – Был.

– А Вы всегда стихами говорите? – спросил господин Самолётов с высокомерной улыбкой на пухлых губах.

– Иначе не умею я, – ответила госпожа Ростоцкая, слегка задрав подбородок. – А что такое? Вам неприятно сие?

– Ни в коем разе. Интересуюсь, – стушевался делопроизводитель.

– Да что же ты так везёшь-то, окаянный, будто дрова, ей Богу! Будто дрова, – закричал дознаватель городовому на козлах возницы.

Экипаж подбросило на ухабе так, что делопроизводитель и Анхен подпрыгнули.

– Виноват, Ваше высокоблагородие, – буркнул служака.

Госпожа Ростоцкая склонилась к господину Самолётову.

– Мне кажется сие, или начальство гневается? – спросила Анхен у молодого сыщика, сильно понизив голос.

– Будешь тут… гневаться. Утром вернулся от господина Орловского цветом… вот как Ваши серьги. Может даже краснее рубина.

– Чем неугоден теперь стал Фёдор Осипович кавалеристу нашему?

– Не то чтобы совсем уж неугоден. Это у господина Орловского метода такая. Заранее наорать, чтобы проворней работалось. Дело-то нешуточное, убийство. Газетчики уже откуда-то узнали. Ох, тяжко нам придётся, доложу я Вам, а дознавателю вообще не позавидуешь.

Анхен посмотрела на господина Громыкина с сочувствием. Тот же справился с сиюминутным порывом и обратился к делопроизводителю.

– Теперь Ваша очередь докладывать, господин Самолётов. Ваша очередь, – попросил-приказал дознаватель, приглаживая рыжую бороду.

– Значит так. Господин Колбинский Иван Дмитриевич, пятидесяти трёх лет отроду. Закончил физико-математический факультет Санкт-Петербургского Императорского университета с отличием. Разряд естественно-испытательный. Высоко характеризовался профессорами и после университета пошёл по научной части и на службу в армию. Далее его судьба малоизвестна, ибо военное ведомство не соизволило предоставить сведения. Projet special, top secret.

– Ну что же. Похвально, молодой человек. Эк вы ловко за час раздобыли всю подноготную жертвы. Похвально.

Господин Самолётов приподнял край шляпы, но тут возница опять не справился, и экипаж подбросило на ухабе. Лес внезапно расступился в стороны, и перед глазами открылся пасторальный пейзаж – округлый мостик перекинулся через извилистую речку, на том берегу коровы щипали зелёную траву, гуси, важно переваливаясь, вереницей шли на водопой – гусыня загоготала – Не отставать! Поодаль стояла деревня, откуда, видимо, и пришла сия живность. Вдоль берега высились деревянные дачи, белые беседки, просто скамейки для любования природой.

– Эх, живут же люди, – вздохнул господин Громыкин, округляя глазки-пуговки. – А у нас в городе толкотня, смрад и миазмы. Ещё вон жуликов лови да душегубцев.

– В посёлке сим проживают, в основном, профессоры, философы и художники, – уточнил делопроизводитель. – Немного купцов. Из нуворишей.

– А Вы почём знаете? – заинтересовался дознаватель.

– Узнал до того, как мы сюда отправились.

– Подождите, а господин Колбинский причём? Ни к одному из сословий не относится он, – удивилась Анхен.