Анхен и Мари. Выжженное сердце

Полный курс наук: Псковская фельдшерская школа, Императорская медико-хирургическая академия в Санкт-Петербурге. Затем в течение трех лет оный находился заграницей, где совершенствовал свои медицинские знания в клиниках и лабораториях Германии и Австрии.

Послужной список:

Военная служба

21 февраля 1863 года. В службу вступил в военный госпиталь в Черкесии (Кавказская война).

25 мая 1864 года. По Высочайшему приказу по окончанию войны и по прошению оный уволен от службы для определения к учебе в медицинской академии.

Статская служба

28 января 1872 года. Определен по прошению участковым врачом Варшавско-Венской железной дороги.

12 сентября 1874 года. От сей должности по прошению уволен. Из-за трагической гибели жены (убийство при невыясненных обстоятельствах) оный покинул пределы Российской империи.

20 марта 1885 года. Поступил на службу в полицейское управление Санкт-Петербурга для судебно-медицинских исследований в уголовных случаях.

17 апреля 1887 года. Всемилостивейше пожалован кавалером ордена Святого Станислава за существенную помощь в раскрытии ритуального убийства – человеческого жертвоприношения языческим богам.

Взыскания: таковых не имеется.

Нахождение под судом:

такого не имеется.

Походы против неприятеля: Кавказская война (1863-1864 года).

Холост или женат: вдовец.

Дети: не имеется.

Заключение: к продолжению статской службы способен и повышения чином достоин.

Завещание

Анхен отправилась со всеми, к тому времени она уже закончила набросок дачной идиллии – клумбы, стол для завтраков на свежем воздухе, венские стулья, качели. Да, господин Громыкин прав – живут же люди! Пока суть да дело, девушка вытащила из сумки специальный мешок, с которым она не расставалась, оглянулась – никто не видит? – и нащипала на лужайке и в кустах травы. Конечно, для любимицы, конечно, для Джоконды. Мешочек, она спрятала в экипаже. Потом заберёт.

В небольшой уютной, хорошо протопленной спальне на кровати лежало тело. Именно так теперь назвала бы Анхен директора женской гимназии. Бледный, с посиневшими губами, с каким-то мученическим выражением лица, Иван Дмитриевич не оставлял сомнений – он был убит. На полу валялась разбитая посуда.

– Кто обнаружил труп? Кто? – спросил господин Громыкин, оглядывая присутствующих. Кухарка или жена?

– Я нашла Ивана Дмитриевича, – сказала Ольга Колбинская, всхлипывая, и промокнула кружевным платком глаза.

– При каких обстоятельствах Вы его обнаружили? Как, то бишь? – продолжал дознаватель.

– Утром встала, пришла к мужу с завтраком, а он лежит в кровати мертвее мёртвого. Я закричала, само собой, потом послала кухарку к доктору. Он и вызвал полицию. Вот вы и приехали, – рассказала вдова.

– Давно ли вы женаты, госпожа Колбинская? Давно ли? – поинтересовался господин Громыкин, прищуриваясь.

– Да уже два года как, – ответила Ольга.

Анхен незаметно пристроилась в углу на стуле, вытащила блокнот и зарисовала сначала комнату, а потом Ольгу. Очень уж она притягивала взгляды – русская красавица в слезах и горе.

С женой директора госпожа Ростоцкая хоть и была знакома, но, что называется, шапочно – постольку-поскольку. Мари – да, она, можно даже сказать, дружила с новоиспечённой вдовой, вечно они в гимназии о чём-то шушукались. Анхен же не разделяла дружеские чувства сестры. И дело даже не в происхождении госпожи Колбинской – отец Ольги, купец средней руки, дал дочери начальное образование, но потом его дела пошли худо, и он вынужден был отдать дочь-бесприданницу замуж за старика. Господин Колбинский же пристроил её в гимназию личным секретарём. Жена директора всегда казалась Анхен пустой, легкомысленной кокеткой, с которой и поговорить-то не о чём. Не о погоде же, в самом-то деле?