Аномальный континент

Мне хотелось высказать предположение, что предтечи могли кремировать мертвых, но я не стал. Старик так увлеченно рассказывал, не хотелось перебивать… Установка, когда предтечи покидали Пангею, еще работала – иначе как бы они ушли? Но по какой-то причине не была заглушена потом. Это навело Ноймана на мысль: ею управляет ограниченный в развитии искусственный разум, который намеренно оставил машину в рабочем состоянии, чтобы не разрушить переходы между мирами и не рухнула глобальная сеть позиционирования между маяками, связанными друг с другом постоянными сигналами.

Именно поэтому профессор и смог открыть Пангею. После взрыва электронной бомбы на Кольском полуострове портальная машина уловила возмущение в пространстве, втянула часть полуострова в мир Пангеи, на Земле произошел локальный катаклизм, на материк провалился супертанкер «Самотлор», шедший с караваном с арктического прииска, около сотни военных, различная техника из городка при полигоне на Кольском полуострове и еще много всякого хлама. Рейдеры этот хлам до сих пор собирают и свозят для продажи в Нью-Панг.

Профессор объяснял состояние двух миров, как столкновение мыльных пузырей, где из пузыря «Земля» в пузырь «Пангея» вошла тонкая трубка, на оболочках возникло громадное напряжение – Нойман даже термин для него придумал «Максимальный предел», – но эта сцепка в итоге стабилизировалась и не разрушилась. Почему? Благодаря портальной машине.

Профессор дал имя своей гипотезе «Теория пузырей», и теперь хотел решить главную задачу: узнать, каким образом можно открывать Коридоры в другие миры, тогда он сможет отключить Землю от Пангеи, чем устранит угрозу разрушения «пузырей», а затем при необходимости создаст новый Коридор.

Все было понятно: если площадка искусственная, и она лишь перевалочная база, то и мир здесь имеет тот необходимый набор элементов, в котором нуждались создатели. Теперь легко объяснялось отсутствие полезных ископаемых, возможно, создатели были гуманоиды или проектировали для гуманоидов привычную атмосферу, а вот болота и таящаяся в них смертельная угроза – следствие допущенной ошибки.

Место, откуда пришли чужаки, было другим, другим по строению и формам жизни, опасным и чуждым для человека. Мирабелла Нойман затруднялась дать четкое описание того, что находится на болотах. За многие годы там сформировался свой биологический ареал, где жили и умирали колонии вирусов, рождались новые бактерии, которые со временем подверглись мутациям и проникли во внешнюю среду. Возможно, некоторые бактерии сумели приспособиться к существованию вне болот, попали в океан. Вот почему не всякая местная рыба пригодна для еды, можно отравиться и умереть.

Предтечи поняли, а может быть, знали, с чем столкнулись – болота лучшее тому доказательство. Запечатали Пангею и ушли. Но вместо них на материке появились люди. Нойман, а он человек упорный, пока ответы на все вопросы не получит, не успокоится. Профессор считал: наука, наконец, ступила на верный путь развития, случайным образом сделала маленький шажок навстречу братьям по разуму, способным путешествовать сквозь время и пространство. Схожесть земных технологий позволила совершить первый контакт с остатками неизвестной цивилизации, открыла возможности для дальнейшего продвижения вперед. И Нойман не заметил, как потратил свою жизнь на исследования, втянул в них дочь, но толком так и не добился результата. Выдвинул лишь гипотезу о «Пузырях» и разработал теорию «Максимального предела», в которой высказал предположение, что устранение Коридора между Землей и Пангеей возможно с помощью подрыва ядерного заряда внутри Коридора, потреблявшего огромное количество энергии и способного в любой момент вызвать коллапс на Земле. Но Нойман не хотел войти в историю как теоретик, он всегда был ученым-практиком, первым сделавшим шаг навстречу неизведанному, и хотел довести дело до конца, совсем как мой отец.

Мне стало не по себе, жалко старика, все его использовали в своих целях: правительство, генерал…

Я изогнулся дугой, услышав глухой щелчок, треск сухожилий и позвонков в пояснице, раскрыл глаза и упал на кушетку. Сердце бешено колотилось в груди, отбивая барабанную дробь. Реальность стремительно вернулась, едва удалили мнемокапсулу справочной программы. На часах было 05:24.

– Очнулся, – произнес нейротехник и бросил пластины-электроды на стойку с дефибриллятором.

– Ну что, куда его теперь? – Ассистент оттянул мне веко, другое, кивнул.

– Бланк сказал, как только будет в состоянии передвигаться, сразу к генералу. – Нейротехник взглянул на меня: – Пошевелиться можешь, мастер?

Давно меня так не называли, не обращались по званию – мастер-специалист. Если быть точным, с того момента, как я покинул Пангею. Сколько прошло времени, чуть больше двух лет? Да, где-то так.

Я осторожно, привыкая к собственному телу, согнул руки в локтях, медленно сел.