Анонимные грешники (ЛП)

Когда они отъезжают, я понимаю, что стиснул челюсть. У меня на языке что-то горькое, вкус, который я не узнаю. Собравшись с духом, завожу машину и выворачиваю руль на полную мощность, чтобы направиться в том направлении, откуда только что приехал, мне больше не нужно быть скрытным.

Итак, она содержанка и воровка.

Она олицетворяет всё, что я ненавижу в этой жизни. Для моего дяди она всего лишь хорошенькая киска, которой можно похвастаться за игрой в покер. Для неё мой дядя — ходячая, говорящая безлимитная банковская карта, ради которой стоит раздвинуть ноги.

Глава седьмая

Платье, в которое Грета пытается втиснуть меня на два размера меньше, но она не из тех женщин, которые отступают перед вызовом. Женщины, которые носят твидовые юбки-карандаши и очки-полумесяцы, а волосы собирают в самый тугой пучок, никогда не отступают. Одной рукой она сжимает мою кожу, а другой застегивает молнию.

— Оу, твоё ж фламинго, — шиплю я, сердито глядя на неё в зеркало в полный рост. Она поднимает глаза и пронзает меня своим спирепым взглядом.

— Тебе нужно завязывать со всеми этими конфетами, — огрызается она, наклоняясь, чтобы потянуть за мой подол. Это бессмысленно, платье всё ещё едва прикрывает изгиб моей задницы. — Ты думаешь, я не вижу всех этих оберток в мусорке? В твоей сумочке? Прекрати есть столько сладкого, и твоя талия скажет тебе спасибо.

— Или ты могла бы перестать покупать мне платья, предназначенные для двенадцатилетней девочки, — огрызаюсь я в ответ.

Конечно, с глубоким вырезом оно было бы очень неуместно для двенадцатилетней девочки. Оно также невероятно неуместно для обеда, но сегодня у меня нет сил спорить, по воскресеньям я всегда такая. Это сокращает разрыв между субботой и средой, дни, в которые я могу видеться со своим отцом. Кроме того, эти воскресные обеды гораздо более цивилизованны, чем пятничные ужины. Все становятся тише, кротче, особенно если накануне они вовсю веселились.

Рука Греты сжимает моё плечо, когда она кивает на туалетный столик.

— Садись.

Моё сердце замирает.

— О, да ладно тебе. Могу я хотя бы раз пообедать, чтобы мне не приходилось…

— Аврора, сядь в кресло и держи рот на замке.

Раздувая ноздри, я медленно опускаюсь перед зеркалом.

— Не понимаю, почему ты всегда настаиваешь на споре, — бормочет она, выдвигая ящик комода и вытаскивая свои орудия пыток: выпрямитель и расческу для волос.

— Signore Альберто нравятся твои прямые волосы. Он не требует от тебя многого, но так много дает тебе взамен. Самое меньшее, что ты могла бы сделать, это причесаться так, как ему нравится, — она подчеркивает свою фразу, проводя расчесткой по моим кудрям. Миллион прядей моих волос взывают о помощи. Я набираю полную грудь воздуха и сжимаю пальцами подол своего платья. — Ты не представляешь, как тебе повезло.

— Может тогда ты выйдешь за него замуж.

Мой ответ встречен быстрым ударом по голове тыльной стороной щетки. Я крепко зажмуриваюсь и бормочу себе под нос птичье слово. Горечь клубится у меня в животе, а пальцы болят от желания сжаться в кулак и направить его в сторону её глупого лица. Но Грета — главная экономка Альберто и его последовательница с самыми промытыми мозгами, поэтому я знаю, что она в обязательном порядке докладывает ему обо всем. Я бы предпочла, чтобы она дала мне по голове, чем что-то более зловещее от Альберто.

Она работает на него так долго, что с нежностью вспоминает, как меняла Данте подгузники. Очевидно, что она была влюблена в него уже давно. Предполагаю, ей горько из-за того, что где-то между всеми женами ей так и не удалось достучаться к нему. Может быть, у неё и был шанс, когда она была моложе, но сейчас, в глазах Альберто, срок её годности давно истек, и она упустила возможность.

— Не двигайся, мне нужно взять сыворотку, чтобы твои волосы не пушились.

Она разворачивается и направляется в ванную комнату, примыкающую к гардеробной. Естественно, мой взгляд падает на её часы Cartier на туалетном столике, которые она всегда снимает, когда расчесывает мою гриву. Бросив беглый взгляд на дверь ванной, я вытаскиваю булавку из подушечки для шитья и глубоко вонзаю заостренный конец в циферблат часов. Я несколько раз подумывала украсть их, потому что уверена, что они стоят немалых денег, но это подарок Альберто, так что уверена, она бы заметила.

Я встречаюсь взглядом со своим отражением в зеркале и позволяю себе вздохнуть. Плохие поступки, мелочные нехорошие поступки — вот что не дает мне сойти с ума в моей новой, запутанной версии реальности. Маленькие акты мести успокаивают меня. Они и конфеты.

Взяв свою сумочку с туалетного столика, я роюсь в ней в поисках сладкого угощения. Здесь всегда что-нибудь да найдется, будь это жвачка со вкусом голубики или пачка Nerds. Мои пальцы касаются наполовину растаявшей конфеты Reese’s с арахисовым маслом. Пойдёт. Когда я вытаскиваю его, маленькая глянцевая карточка падает мне на колени. Рассеянно я беру её и переворачиваю.