Анонимные грешники (ЛП)

Я прикусываю внутреннюю сторону своей губы, слегка качая головой. Невероятно, чёрт возьми. Эта цыпочка действительно верит, что вчера она обыграла меня, поцарапав мою машину и заставив меня отшлепать её задницу так сильно, что она было ало-красного цвета.

— Не-а. Скорее, я беспокоюсь, что ты сломаешь ногу и не сможешь пойти к алтарю в субботу, — растягиваю я, свирепо глядя на нее.

Милая маленькая морщинка прорезает ее лоб, а то, как выпячивается ее нижняя губа, вызывает у меня желание прикусить ее.

— Пошел ты, — бормочет она, поворачиваясь на каблуках.

Прежде чем она успевает выйти обратно под дождь, я хватаю ее за запястье и разворачиваю так, чтобы она оказалась всего в дюйме или около того от меня. Так близко, что ей приходится вытягивать шею, чтобы встретиться со мной взглядом.

— И вообще, почему ты крадешься вокруг моего самолета? Это немного сложнее украсть, чем ожерелье, Сорока.

Она переминается с ноги на ногу, румянец темнеет на ее фарфоровой коже.

— Ты же знаешь, что это миф, верно?

— Что?

— Что сороки крадут блестящие вещи? Правда в том, что сороки очень боятся всего, что блестит. Конечно, они делают клады, но, как правило, это веточки и мелкие камешки, все, из чего они могут соорудить гнездо. Я думаю, что вся эта штука о блестящих вещах взята из европейского фольклора… — она замолкает, прищурившись, глядя на меня. — Почему ты так на меня смотришь?

Только сейчас я понимаю, что на моем лице глупая ухмылка.

— Например, как?

— Как будто… — она сглатывает. Опускает глаза к моим губам. — Как будто ты хочешь поцеловать меня.

Потому что все, о чем я, блять, думаю, это как заявить права на эти губы, даже когда они говорят всякую чушь о птицах, на которых мне наплевать. Не обращая внимания на жар, разливающийся по всей длине моего члена, я дергаю подбородком в сторону двери самолета.

— Не хочешь ли заглянуть внутрь?

Ее глаза загораются.

— Обкухкудаться как хочу!

— Господи, Рори. Ты когда-нибудь произносила ругательство?

— Ни разу в жизни, — щебечет она в ответ, следуя за мной по пятам, пока я иду по лестнице.

Я прислоняюсь спиной к перилам и снова провожу взглядом по этим ногам.

— После тебя.

Она слишком взволнована, чтобы заметить мою ухмылку, взбегая по лестнице и позволяя мне почти разглядеть цвет ее задницы.

Сделав глубокий вдох и пробормотав ругательство себе под нос, я следую за ней внутрь и прислоняюсь к двери кабины, пока она суетится над приборной доской.

— Святая ворона, радиолокационное отображение просто огромное.

— Так говорят все девушки.

— Ага, держу пари так и есть, — бормочет она, не поднимая глаз. — О… у тебя азимутальный радиомаяк с сенсорным экраном? Он невероятно высокого качества, — она оборачивается. — Это G700 или G800?

Я приподнимаю бровь.

— G800. Откуда ты так много знаешь о самолетах?

Она дергает плечом.

— Я не такая глупая, как ты думаешь.

— Я вовсе не думаю, что ты глупая, — бормочу я в ответ, прежде чем успеваю остановить себя.

На секунду мы встречаемся взглядами. Ее глаза широко раскрыты и смотрят выжидающе, а мои напрягаются в тот момент, когда я понимаю, что мои слова были почти комплиментом.

— Твой отец умеет летать на самолётах?

— Нет. У меня было место в школе пилотов.

— Ты издеваешься надо мной.

Хмурый взгляд, который она бросает в мою сторону, говорит о том, что это не так. Она опускается в кожаное кресло пилота и заправляет прядь волос, сегодня, к сожалению, прямых, за ухо.

— Нет. Я сдавала вступительные экзамены в Академии Дьявольской Ямы, потому что, очевидно, это единственная академия в округе, которая предлагает подобные занятия. И когда сдала всё, то получила условное предложение поступить в Северо-Западную авиационную академию.

Это действительно хорошая академия.

— И что потом?

Она шевелится, перекрещивает одну гладкую ногу через другую.

— Я пошла на последний экзамен.

Я хмурюсь.

— Почему?

Я знаю, какой курс она имеет в виду, потому что я тоже прошел его. Вместо того чтобы поступать в авиационный колледж, я поступил в Оксфордскую школу бизнеса и работал сверхурочно по выходным. Сначала я получил лицензию пилота-любителя, а затем лицензию частного пилота около пяти лет назад. Но я помню экзамен, о котором она говорит, это было чертовски просто.

— Не захотела.

— Аврора.

Она фыркает, на мгновение зажмуривая глаза.

— Пожалуйста, не произноси так моё имя. Это само по себе ужасный грех.

— Скажи мне, почему ты не пошла на экзамен.

— Потому что в твоей старой школе было полно придурков, — огрызается она в ответ, вскакивая на ноги и поворачиваясь обратно к приборной панели.