Антарктическая одиссея. Северная партия экспедиции Р. Скотта

Как только мы отошли от иглу, вступил в силу собственно походный рацион, практически не изменявшийся до тех пор, пока мы не забили тюленя немного южнее языка ледника Норденшельда. Готовили мы только завтрак и обед, как и в снежной пещере, а в дорогу брали легкий ленч, чтобы перекусить в середине дня. Утренний суп на команду из троих состоял из трех кружек тюленины, одной кружки сала, воды из расчета полторы кружки супа в готовом виде на человека и изрядного количества мясного экстракта "Оксо", то есть почти равнялся армейской норме в две с половиной пинты [1,42 л]. За супом следовало какао с двумя сухарями - это половина дневной порции. Ленч ели, укрывшись за санями, и на первых порах его составляли тюленьи бифштексы, зажаренные еще в иглу. Но при ярком свете дня они показались нам такими черными и грязными, что кусок просто не лез в глотку. Все предпочли отламывать и есть сырыми кусочки от грудинки императорских пингвинов, забитых незадолго до ухода с острова Инекспрессибл.

Мороженое мясо оказалось очень нежным, оно буквально таяло во рту. Не стану утверждать, что мне эти ленчи очень нравились, - я так и не смог преодолеть отвращения ко вкусу крови, хотя время от времени и приходилось употреблять сырое мясо, притом в изрядных количествах, но такая еда сберегала нам керосин и была, наверное, не менее питательной и сытной, чем любая другая.

Сырую пингвинятину или тюленину мы продолжали есть до тех пор, пока не вышли на морской лед. Там было уже не так важно экономить горючее, можно было позволить себе истратить немного лишнего керосина и сварить в утреннем супе мясо для ленча. Куски мяса и сала вылавливали из котла, и, пока суповой котел чистили, они остывали. Затем их складывали обратно в котел, а котел - в кухню, до ленча. Мясо ели с сухарем из утреннего пайка, на десерт выдавалась дневная норма шоколада - полторы унции [44,7 г].

Обед состоял снова из супа, который варился из такого же количества мяса, что и утренняя похлебка, но сдабривали его вместо кружки ворвани полным черпаком пеммикана. Благодаря ему обед стал самым желанным мигом за весь день. В состав пеммикана входило 60 процентов жиров и 40 процентов молотого мяса, лучшей пищи для похода не придумаешь. При обычных обстоятельствах, в начале санного похода, редко кто съедает всю свою порцию, но со временем работа на свежем воздухе берет свое, голод дает о себе знать все ощутимее и в конце концов выдаваемая норма пеммикана уже никого не удовлетворяет. Вот тут-то и начинаешь понимать, какой это ценный продукт. Ничто не может с ним сравниться. Я брал в ближние походы, при богатом выборе продуктов, различные деликатесы, аналогичные лакомства вынимал по пути следования из складов, однажды даже взял с собой небольшой сливовый пудинг и кусок свадебного торта для рождественского ужина, но всякий раз я был готов поменять любое из этих яств на половинное по весу количество самого обычного пеммикана. Нетрудно потому представить себе, с каким нетерпением мы ожидали возвращения пеммикана на наш стол после вынужденного шестимесячного воздержания. В то время мы отдали бы за кусок сырого пеммикана все блага до конца жизни.

После супа пили какао с одним-единственным сухарем, на этом дневное меню считалось исчерпанным. Когда мы забили еще тюленей, мясо стали есть без ограничений, и в ведении интендантства остались только сухари, шоколад и сахар. Однако выдачу этих продуктов пришлось сократить, так как мы шли по берегу дольше, чем предполагали, и одно время казалось, что придется снова сесть на строго мясную диету.

Во второй день похода погода была сравнительно хорошая, хотя около полудня началась метель и продолжалась несколько часов. Мы шли напрямик через заносы зернистого снега, действие которых можно сравнить с действием липкой бумаги на муху, вознамерившуюся по ней прогуляться. Неровная поверхность доставляла массу неприятностей, в частности тем, что ремни упряжи, с силой врезавшиеся в отвыкшее от них тело, оставляли на нем ссадины. В этот день мы пересекли маленький приток ледника, тот самый, что я упоминал в рассказе о небольшой вылазке, предпринятой в феврале Абботтом, Дикасоном и мною. Перекрывавший его снежный мост местами достигал в ширину свыше 800 футов [244 м] - могу поручиться, что такой широкой трещины я больше нигде не встречал. Можно было бы сделать очень интересный снимок, но мешал снегопад. Почти на всем своем протяжении южная скальная стена отвесно уходила в пропасть; кое-где отделившиеся от основной массы льда зубцы нависали над бездной, словно готовясь вот-вот упасть. Но через каждые несколько сот ярдов трещину - хуже или лучше - перекрывал снег.

Сильная метель в этот и следующий дни вынуждала нас ориентироваться по компасу. Смешно вспомнить, каких противоречий был исполнен наш маршрут. Конечной нашей целью была Англия, далеко-далеко на севере. Все мы чувствовали, что каждый шаг приближает нас к дому, и тем не менее ближайшее место назначения партии лежало на юге, ориентировались же мы по Южному магнитному полюсу.