Античная метафизика: Страсти по бесплотному

История античной философии традиционно пишется как рационально-позитивистская интерпретация посредством попыток восстановления оснований таинственного "греческого гения", которые представляются либо "социально-культурными характеристиками эпохи", либо "обликом древнего грека" (например, у Б. Рассела, М. Мамардашвили), "в сознании и душе которого конституировалось философствование как особое занятие", и этот "облик" оказывается абстрактной индивидуализацией все тех же характеристик античной культуры. "Таинственный греческий гений" ловится абстрагирующей рефлексией в сеть внешних ему обстоятельств, которые, тесно окружая, не оставляют "гению" неприкосновенного пространства бытия, стремятся собой его исчерпать.

Но метафизика – это способ предельного вопрошания (М. Хайдеггер). Метафизические вопросы обращены не просто к природе, истории, языку и пр. самим по себе, в них захватывается и сам вопрошающий². Стало быть, метафизические вопросы побуждаются не праздным любопытством, а интенсивным переживанием, подобно тому, какое Лев Шестов предположил относительно Кьеркегора: "Киркегард почувствовал, что начало философии… отчаяние: de profundis ad te, Domini, clamavi

(Из глубины взываю к Тебе, Господи! Пс., 130, 1-2) "; "открыл в себе и других безотчетный… страх… страх перед Ничто"³.

Переживание, заложенное в фундамент философского дискурса его основателями, оказывается доступным для последователей в той мере, в какой оно выведено из имманентной глубины на поверхность смысла, конституирующей внутреннее и внешнее, свое и другое. Собственно поверхность – главный пункт интереса философии, поскольку поверхность, открывает бытие по обе стороны (внутри и вне) и является одновременно преимущественным местом существования самости (погружаясь в недра жизни организма и отлетая от собственного телесного бытия, человек равным образом находится "вне себя"⁴) и местом смысла. Поверхности выразительны, существенно репрезентативны. Древние греки оставили нам совершенные конструкции поверхностей – культурные символы (Аполлон, Дионис) как универсальные формы жизнеосмысления, в которых запечатлены "эмоционально-трансцендентные акты" (по Н. Гартману⁵) переживания человеком реальности, где вступают в острое противоборство внешний и внутренний мир.

Вечное возвращение древней метафизики возможно постольку, поскольку существует возможность вжиться в культурный символ, который как античный оракул согласно Гераклиту: "Oute legei oute kryptei alla semainei" ("И не говорит, и не скрывает, но подает знаки")

⁶.

Глава 1. Предпосылки метафизики

1.1. Утвердительная дизъюнкция

"Существующее нечто есть вещь"⁷. Существующее нечто – определенное, частное, конечное, преходящее. Такому нечто противостоит абсолютная полнота бытия, где не различены никакие части, – "ничто". Когда в абсолютной полноте бытия начинают проступать контуры отдельных качеств, объемов, тотальная неразличимость ничто обращается в совокупность нечто – отграниченных друг от друга вещей.

Действительно, как подчеркивает Делез, существуют два прочтения мира: "различается только сходное" и "сходство может быть только между различным". В ничто нет ни сходства, ни различия; космос же как нечто, состоящее из частей, обратившихся вещами, становится только посредством различения: вещи утверждаются благодаря их различению, то есть они являются объектами одновременного утверждения, потому что утверждается их различие, поскольку различие само становится тотальным утверждением.