Антикварная книга от А до Я, или пособие для коллекционеров и антикваров, а также для всех любителей старинных книг

Но не все было у нее врожденным: несмотря на отсутствие корочки диплома, Фира умела и хотела учиться, чем, конечно же, отличалась от большинства работников букинистической торговли. А потому, встав на пути таких мастодонтов мира коллекционирования, как П. С. Романов, она усваивала то, чему в профильных техникумах и вузах не учат в принципе: что такое антикварная книга и как ею торговать, что такое печатная графика и сколько должны стоить гравюры. И если в книгах она по-прежнему понимала не так много, то в гравюрах уже отличала листы XVII века от XIX.

Мы уже упомянули о том, что наилучшими покупателями антикварных изданий на иностранных языках были сотрудники дипломатических представительств, а район, в котором магазин располагался, – как раз буквально кишел посольствами и консульствами. То есть значительную часть бенефициаров антикварного отдела магазина на улице Качалова составляли не коллекционеры, а богатые иностранные дипломаты, которые не знали, что такое вообще таможенный досмотр. Вероятно, в штате магазина кроме Фиры были и прикрепленные сотрудники Министерства добра и правды, но это к нашему рассказу отношения не имеет. И конечно, скажем уже вполне определенно: магазин на улице Качалова в последние десятилетия власти советов был главным антикварным магазином иностранной книги в Москве. Здесь в 1988 году начала свой путь в антикварной торговле Светлана Викторовна Чернышова.

Букинистический магазин «Иностранная книга» на ул. Качалова, д. 16, и Э. Ф. Ц*** за прилавком (из буклета 1986 года)

Говоря о коллекционерах второй половины XX века, всерьез интересовавшихся иностранной книгой, кроме А. И. Маркушевича мы должны назвать еще несколько имен. Во-первых, упоминавшегося П. С. Романова. Если Маркушевич шел в понимании антикварной ценности от текста, то Петр Степанович был прежде всего выдающимся коллекционером графики, как оригинальной, так и печатной. И наиболее ценным у него было собрание эстампа, но вместе с этим он особенно подбирал иллюстрированные издания, в том числе и иностранные. Мы надеемся, что когда-нибудь дочь П. С., Елизавета Петровна Романова, также крупный ныне действующий коллекционер, чудом сохранив ядро коллекции отца, опубликует и составленный им в рукописи каталог собрания.

Как и многие коллекционеры, Петр Степанович также имел некоторые фобии. Но в случае с этим собирателем фобия была губительной для объекта собирательства: у него была боязнь, что переплеты книг со временем рассохнутся. Это имело свои основания: собиратель особенно много внимания уделял художественному переплету, а собрание переплетов с суперэкслибрисами, выставку которых мы помогали устраивать в 1994 году, было у него, безусловно, самое крупное в СССР. И чтобы сохранить переплеты в первозданном виде, Петр Степанович не нашел ничего лучше, как смазывать их мазью со змеиным ядом. Наверное, не нужно особенно долго объяснять, что многие переплеты, особенно светлые сафьяны или опойки, посредством этой заботы получили отнюдь не новую жизнь.

Для нас лично мир иностранной антикварной книги связан прежде всего с фигурой Георгия Александровича Абакумова (1933–2011), или же просто Жоры, как его знали и коллеги, и московские книжники. Он был специалистом в области химической физики, доктором физико-математических наук. Поступив на физфак МГУ, начинал свой научный путь Георгий Александрович под руководством Рема Хохлова (впоследствии ректора МГУ и вице-президента АН СССР, бывшего страстным альпинистом и погибшего в 1977 году в горах). В 1959‐м Г. А. закончил университет, затем аспирантуру физического факультета, а в 1967 году перешел с кафедры волновых процессов физфака в Научно-исследовательский физико-химический институт имени Л. Я. Карпова, где и проработал всю свою жизнь. Он был талантливым и эрудированным ученым, однако книжникам более была знакома другая грань его одаренной личности.

Георгий Александрович был хорошо образован, разбирался в вопросах истории науки, но главным его пристрастием стало изучение языков. То была не самоцель, но средство к постижению первоисточников текста, в чем он видел некоторую сверхидею даже не для исследователя, но просто для пытливого читателя, каковым и являлся. Возможно, сейчас вам подумалось: ну это мы встречали многократно, когда некто начинает изучать английский ради Шекспира и тому подобное. Однако не таков был Г. А., который основные новые языки знал и без всяких таких затей, однако изучил он затем и латынь, и древнегреческий. Постигал он языки и значительно более непростые, скажем, персидский и арабский, объясняя нередко необходимость своих штудий конкретными примерами. Изучал он самостоятельно, по самоучителям и грамматикам, и уже в момент нашего с ним знакомства осваивал иврит.