Антикварное золото

Он сам почувствовал, как ненужно и глупо это прозвучало, но что еще можно было сказать? Произнесенное им слово, по крайней мере, описывало ситуацию самым исчерпывающим образом.

— Хреновей некуда, — мрачно согласился подполковник. — Думаешь, это они?

— Я пока ничего не думаю, — солгал Глеб. — Охранник магазина успел что-нибудь сообщить?

— Только назвал адрес. Потом связь прервалась. У дежурного на пульте перед носом лежала ориентировка, в которой предписывалось уделять особое внимание звонкам из антикварных магазинов, ювелирных мастерских, ломбардов и пунктов скупки золота, поэтому он сразу же направил сюда наряд. Ну, а дальше… В общем, сам видишь.

— Вижу, — сказал Глеб. — Лучше бы мне этого не видеть… Гильзы?..

— В магазине всего две, обе от «Макарова», — сказал подполковник. — Зато на улице подобрали несколько штук сорок пятого калибра.

— Хороший пистолет. Жалко бросить, — предположил Глеб. — Вот отморозки! Да, это точно они. Если, конечно, это не была попытка ограбления.

— Сейф в кабинете хозяина не тронут, — сказал Ромашов. — Прихватили только то, что было в кассе. Судя по контрольной ленте кассового аппарата — гроши. Хватит разве что на пару бутылок водки с закуской, но ради такой добычи бойню посреди города не устраивают…

— Факт, они, — повторил Глеб.

— Они, они, — вяло согласился подполковник. — И что теперь?

— Ну, теперь ищи ветра в поле, — сказал Сиверов. — К антикварам они больше не сунутся, если только у них имеются хоть какие-то мозги.

— Да, — сказал Ромашов, и это прозвучало как приговор.

Говорить больше было не о чем.

— Ну, будь здоров, — сказал подполковнику Глеб, повернулся и пошел к своей машине, которая уже битый час калилась на солнцепеке, поджидая хозяина.

Глава 20

Брошенные Медведем автоматы дружно лязгнули об асфальт. Не успевший остыть двигатель завелся с полпинка, запыхавшийся Злой повалился на пассажирское сиденье, хлопнул дверцей, и Медведь, сорвав машину с места, бросил ее в просвет между багажником «ментовоза» и краем проезжей части.

Просвет оказался узковат, и темно-зеленый «фольксваген» с грохотом ударился о багажник «десятки», отшвырнув ее в сторону и оставив на месте происшествия часть переднего бампера, фару и решетку радиатора. Уцелевший мент в исклеванном пулями бронежилете сумел подняться на четвереньки как раз вовремя, чтобы получить страшный удар в лицо мятым передним крылом «пассата». Его отбросило в сторону, и он сломанной куклой покатился по пыльному асфальту, оставляя за собой кровавый след. Дорога впереди очистилась, Медведь переключил передачу и вдавил в пол педаль акселератора.

— Посмотри, братан, — сказал он таким тоном, словно только что отошел от бильярдного стола, — ухо у меня цело?

Злой, которого все еще била крупная дрожь, бросил на него непонимающий взгляд.

— Ухо? — тупо переспросил он. — Какое еще ухо?

— Правое, — пояснил Медведь, размазывая кровь по щеке зажатой в горсти бейсболкой.

— На месте твое ухо, — поняв наконец, чего от него хотят, сквозь зубы процедил Злой. Он с силой загнал новую обойму в рукоятку «Макарова» и вдруг добавил: — Пять.

— Чего пять? — не понял Медведь.

Он заложил крутой вираж на большой скорости и с трудом выровнял машину.

— Еще пять ментов, — объяснил Злой, перезаряжая второй пистолет. — Когда нас повяжут, мы с тобой даже до «обезьянника» живыми не дотянем. Голыми руками на портянки порвут.

— Все там будем, — философски заметил Медведь. — Зато, братан, про нас с тобой еще долго будут легенды среди братвы ходить.

Злой промолчал, не найдясь с ответом.

Медведь снова растер по щеке выступившую из длинной и глубокой царапины кровь. Злой подумал, что теперь эта отметина останется у напарника на всю жизнь — особая примета, носить которую, с учетом обстоятельств, ему, скорее всего, придется недолго. Он обернулся, посмотрел на дорогу через пыльное заднее стекло и с трудом поверил собственным глазам: позади было чисто. В самом деле, сейчас Злой скорее поверил бы в существование милицейских машин-невидимок, чем в то, что за ними до сих пор никто не гонится.

— Что там у тебя вышло с этим антикваром? — спросил Медведь.

Вопрос прозвучал так, словно Медведь от нечего делать интересовался, из-за чего Злой рассорился с очередной шалавой. Этот обыденный тон подействовал отрезвляюще. В самом деле, сделанного уже не вернешь, и, в конце концов, главное, что они до сих пор целы и невредимы, а все, кто пытался их завалить, сами валяются, откинув копыта. Это была не первая острая ситуация в его жизни; Злой уже и не мог вспомнить, когда все это началось. Теперь ему казалось, что так было всегда, с самого рождения: кто-то стрелял в него, а он стрелял в ответ, и то, что он до сих пор оставался в живых, означало всего-навсего, что он стрелял быстрее и точнее, чем его враги. Плохо, конечно, что ему никак не удается остановиться, перестать стрелять, но, видит бог, его вины в этом нет…

— Судьба такая, — произнес он вслух, отвечая собственным мыслям.

— А? — переспросил Медведь, который все еще ждал ответа на свой вопрос.