Антикварное золото

Мигом сообразив, чьи это инициалы и что они означают, Сиверов чертыхнулся. То, что до сих пор он не замечал этой надписи, служило лишним доказательством давно известной истины: когда занят чем-то по-настоящему ответственным, лучше всего работать в одиночку и полагаться только на себя самого. И уж подавно не следовало брать с собой на поиски клада этого рыжего болтуна, который не только сам прохлопал оставленный Дмитрием Аполлоновичем знак, но и отвлек от него внимание Глеба.

На всякий случай вынув и поставив на боевой взвод пистолет, Глеб решительно направился в коридор, помеченный инициалами Крестовского. На груди у него болтались инфракрасные очки. При движении по коридорам эта штуковина была бесполезна: здесь, под землей, тепловой фон был ровным, и в инфракрасном диапазоне светиться могли только живые объекты да трубы теплотрасс. Очки могли понадобиться разве что во время перестрелки в кромешной тьме. Глеб прихватил их не для того, чтобы получить преимущество над противником, который наверняка был оснащен не хуже, а может быть, и лучше его, а просто чтобы уравнять шансы и не очутиться в незавидном положении настоящего слепого, который затеял драку с компанией зрячих. Дорогу себе он по-прежнему освещал укрепленным на каске фонариком, хорошо понимая, что, двигаясь таким образом, представляет собой завидную мишень. Впрочем, оснований полагать, что преступники до сих пор сидят на месте, перебирая троянские золотые побрякушки, у него не было, и он чувствовал себя здесь в относительной безопасности.

Он шел, узнавая выученные наизусть за время прежних вылазок приметы: фальшивые полуколонны, с неизвестной целью воздвигнутые теми, кто строил этот коридор, ржавые кронштейны, в которых когда-то, несомненно, крепились чадящие факелы, валяющийся в углу среди прочего мусора, покрытый толстым слоем изумрудно-зеленого окисла смятый корпус старинной керосиновой лампы, который, если его привести в порядок, оторвал бы с руками любой антиквар…

Потом он увидел небрежно отброшенную чьей-то торопливой рукой прямо на середину коридора фомку и остановился. Фомка была совсем новенькая, и раньше ее тут не было. Сиверов понял, что близок к цели.

Он наклонил голову, чтобы луч укрепленного на лбу спелеологической каски фонаря упал вдоль коридора, и сразу же увидел еще кое-что, чего здесь не было раньше, — квадратную яму в полу, прежде накрытую каменной плитой. Плита, расколотая на две неравные части, валялась рядышком. В зияющем квадратном провале что-то тускло блеснуло. Глеб подошел ближе, посветил в яму и увидел на дне ее старинный, окованный медью дубовый ларец с откинутой крышкой.

В ларце, как и следовало ожидать, было пусто, что позволяло увидеть изъеденные жучками-древоточцами стенки и дно. Вдоволь налюбовавшись этим зрелищем, Глеб пометил опустошенный тайник на самодельной схеме подземного лабиринта, поставив в нужном месте жирный крест. Делая это, он представил себе выражение лица Ирины Андроновой, когда она обо всем узнает.

Он осмотрелся. В пыли вокруг вскрытого тайника было полно следов и отметин, оставленных преступниками. Увы, разобраться в них было куда сложнее, чем это обычно оказывается в книгах и фильмах, где действуют опытные следопыты, способные восстановить целую цепочку событий по одному-единственному отпечатку подошвы, смятому окурку и нескольким комочкам сигаретного пепла. Здесь, около тайника, было сколько угодно отпечатков, правда нечетких и смазанных, а также сигаретного пепла и окурков, но они не сказали Глебу ничего нового. Он и так знал, что здесь произошло, и огорчало его только отсутствие вблизи тайника еще хотя бы одного трупа: в глубине души он надеялся, что преступники перестреляют друг друга в процессе дележа добычи.

Преступники, однако, удалились отсюда в полном согласии, унося фантастический куш — легендарный клад Приама, вокруг которого историки нагородили горы чепухи — нагородили потому, что никому из них не могло даже в голову прийти, насколько проста и неприглядна истина.

Убедившись, что делать ему здесь больше нечего, Глеб двинулся в ту сторону, куда уводили нечеткие следы в пыли. Следы вскоре затерялись и окончательно исчезли, и двигаться ему пришлось, полагаясь только на чутье и здравый смысл. Если «волки», на которых он охотился, не повернули назад, они должны были либо до сих пор бродить под землей, либо найти какой-то другой выход из катакомб. А поворачивать назад они наверняка не стали, поскольку не могли не понимать, какой теплый прием их там поджидает.