Антинюрнберг. Неосужденные...

Так что все обвинения послевоенных пропагандистов в адрес словацких «сепаратистов», якобы выпестованных Гитлером на погубу демократической и свободной Чехословакии и ничего общего с подлинными чаяниями словацкого народа не имевших — увы, голословны и лживы, как и всякая иная либеральная пропаганда.

Официальная Прага в двадцать девятом году сама сделала все возможное для того, чтобы основная политическая сила Словакии перешла на радикальные (сейчас они бы назывались “экстремистскими”) позиции — напоминаю неверующим Фомам, что до прихода Гитлера к власти в Германии оставалось еще четыре года…

*

Впрочем, все же надо признать, что словацкий сепаратизм Прага еще могла удерживать в рамках, а вот немецкий — уже никак.

И дело даже не в том, что словацкое радикальное движение ни в коей мере не могло рассчитывать на серьезную помощь извне — в отличие от немецкого. Главная проблема была в том, что немцы, в отличие от словаков, с самого зарождения самостоятельного чехословацкого государства были в нем ЧУЖИМИ и никакой необходимости в поддержании оного государства в состоянии активной жизнедеятельности не видели.

А учитывая то отношение, которое немцы (еще недавно — «титульная» нация Австро-Венгрии) испытывали по отношению к себе со стороны официальной Праги — то нет ничего удивительного в том, что для подавляющего большинства жителей Судет Чехословакия была ничем иным, как оккупационным государством. И не стоит лукавить — это было именно так; тем более что с самого первого дня существования Чехословакии немцы ежедневно ощущали себя людьми второго сорта, ущербными относительно не только чехов, но и словаков…

Когда Бенеш в Париже распинался, каким чудным раем на Земле для национальных меньшинств (“второй Швейцарией”) будет Чехословакия, он обещал своим хозяевам все — и признание немецкого языка вторым государственным, и включение в состав правительства специального министра по делам немцев, и разработку Конституции вместе с немецкими политиками…

Ничего этого, как понимаете, сделано не было. Более того, с самых первых дней существования Первой республики чехи и немцы начали строить отдельные общественно-политические структуры — этнически «чехословацкие» общественные организации были в большинстве своем отделены от «немецких», и параллельно с чешскими партиями действовало несколько политических партий судетских немцев: социал-демократическая, аграрная (ландбунд), христианских социалистов (клерикалы). Обособлена была даже система образования — тот же Карлов университет, например, был разделен на чешский и немецкий.

Пока экономическая ситуация в Чехословакии была более-менее устойчивой — это по умолчанию признаваемое справедливым и естественным разделение населения страны на первый и второй сорт микшировалось и тщательно запрятывалось подальше от глаз мировой общественности.

Но в октябре 1929 г. в Нью-Йорке произошла Катастрофа и уже в тридцатом году вся тяжесть мирового кризиса перепроизводства обрушилась на промышленную Чехословакию.

А, поскольку немцы по большей части трудились на заводах и фабриках — то бич безработицы больнее всего ударил именно по ним. В 1932 г. безработным стал КАЖДЫЙ ПЯТЫЙ «чешский» немец!

А вот это было по-настоящему серьезно; и ни одна из политических партий судетских немцев (само это понятие, кстати, появилось лишь в 1902 г., благодаря писателю Францу Йоссеру, а в политический обиход вошло лишь на рубеже тридцатых годов) никакого выхода из положения своим сторонникам предложить не могла — ни одна, кроме национал-социалистической партии (DNSAP), возникшей, кстати, задолго до своей «однофамилицы» в Германии.

Но Прага оперативно уже в октябре 1933 г. запретила деятельность и национал-социалистической партии (вместе с ее символикой, свастикой и коричневыми рубашками). 3апретить партию — проще простого; а вот запретить политические взгляды — практически невозможно! Уже 2 октября 1933 г. бывший учитель гимнастики Конрад Генлейн со товарищи создали Судетско-немецкий патриотический фронт — который очень быстро, буквально за два с половиной года, стал ведущей политической силой судетских немцев. И на это были весьма существенные причины!

Многие историки из лагеря победителей уверенно утверждают, что Генлейн едва ли не с младых ногтей состоял на содержании Берлина, а его «фронт» (а позже “партия”) — целиком и полностью гиммлеровско-гитлеровский «проект». Дескать, простые немцы жили в Чехословакии припеваючи, катались как сыр в масле, но из-за проклятого Генлейна вынуждены были стать врагами чешского народа. И если бы Масарик уже 3 октября 1933 г. просто запретил фронт Генлейна, то и никакой Второй мировой вовсе и не было бы…