Антинюрнберг. Неосужденные...

А вот утверждать, что чехи едва ли не со Средних веков любили русских искренне и бескорыстно — я бы не взялся, как не взялся бы утверждать, что “исконная русофилия” чехов вдруг в одночасье (после событий 1968 г.) превратилась в свою антитезу. Да, панславистские организации в австро-венгерской Чехии были весьма многочисленны, и у великого сына чешского народа Карела Крамаржа имелось немало сторонников — но Крамарж, хотя и принимал самое непосредственное участие в создании независимого Чехословацкого государства (и даже несколько месяцев был его премьер-министром), очень скоро был оттеснен с ведущих политических позиций своими противниками, сторонниками, так сказать, “европейского выбора Чехословакии” — предводителями которых были Масарик и Бенеш.

Почему Масарик?

Потому что Масарик доказал Хозяевам мира свою преданность ИХ идеалам. Когда в конце XIX века в чешском историческом сообществе возник принципиальный спор относительно так называемых “рукописей Ханки” (которые исследователь чешского Средневековья Вацлав Ханка создал собственноручно, а затем выдал за артефакты XIII века, дабы доказать, что чешская письменность существовала уже во времена Батыя) — Масарик первым из ученых публично объявил о подлинности оных документов.

Когда же в 1899 г. в Чехии начался процесс против Леопольда Хильснера, обвиненного в ритуальном убийстве чешской девочки-подростка — Масарик без раздумий встал на сторону защитников еврея-убийцы. Суд вынес Хильснеру смертный приговор, но Верховный суд в Праге отменил его. Через год Хильснер вновь ритуально убил чешскую девочку — и вновь Масарик выступил в защиту убийцы.

Дело Хильснера, кстати, очень напоминает “дело Бейлиса” в Киеве и “дело Дрейфуса” в Париже — очевидно, что подобными «делами» Мировая Закулиса отсеивала преданных и верных ее делу автохтонов, готовых во имя разного рода льгот и преференций наплевать на интересы и своих стран, и своих народов.

А что касается “младшего партнера” пана Масарика, Эдуарда Бенеша, то он никогда и не скрывал, что все свои планы и надежды связывает с Западом.

“Отношения СССР и Чехословакии всегда были и всегда останутся второстепенным вопросом, который зависит от Франции и Великобритании. Нынешние связи Чехословакии с Россией целиком вытекают из франко-русского договора, и если Западная Европа потеряет интерес к России, то и Чехословакия его также потеряет.

Чехословакия всегда будет придерживаться Западной Европы, и будет всегда связана с ней, и никогда не будет связана с Восточной Европой. Любая связь с Россией будет осуществляться лишь при посредничестве Запада и с его согласия, и Чехословакия воспротивится тому, чтобы превратиться в инструмент русской политики ” — это слова Бенеша.

Надеюсь, ни у кого после этого не осталось иллюзий относительно «русофилии» тогдашнего руководства Чехословакии?

И Масарик, и Бенеш были патентованными «демократами» «общечеловеческой» ориентации — для которых интересы Хозяев мира всегда были на первом месте; действия Бенеша во время “Мюнхенского сговора” говорят об этом лучше всяких слов…

Таким образом, можно утверждать, что идеологией межвоенной Чехословакии был отнюдь не панславизм (и уж тем более не русофилия) — хотя довольно большое количество русских постреволюционных эмигрантов в 1923–1924 гг., по решению президента Масарика, обрело твердь под ногами на чешской земле (а генерал Войцеховский даже стал одним из руководителей чехословацкой армии).

Чехословакия Масарика-Бенеша была либерально-космополитическим государством с авторитарным стилем управления — сиречь, никакой «демократией» она не была, как бы ни утверждали обратное записные “борцы с нацизмом”. А все рассуждения о «демократическом» характере чехословацкого режима разбиваются об очевидные факты.

По “Питтсбургским соглашениям” между лидерами чешского и словацкого национального возрождения, подписанным в разгар Первой мировой в США, Словакия должна была стать частью вновь создающегося ФЕДЕРАТИВНОГО государства Чехословакия — тем не менее Масарик «продавил» через парламент конституцию, в которой ЧСР объявлялась УНИТАРНОЙ республикой — недовольных же этим словацких политических деятелей официальная Прага незамедлительно объявила «сепаратистами» или «шпионами» (свои пятнадцать лет профессор Войтех Тука получил именно за “шпионаж в пользу Венгрии”).

Все поползновения немцев Судет на автономию подавлялись силой оружия и запретами на политическую деятельность.

А уж о подкарпатских русинах и говорить не стоит! В 1919 г. Антанта приняла решение о том, что Подкарпатская Русь войдет в состав ЧСР лишь в том случае, если почти вся власть в крае будет принадлежать Краевому парламенту (не от хорошей жизни, конечно, было принято столь революционное решение — за Карпатами бушевали Советы, и обещать русинам меньшее означало своими руками толкнуть их в объятья большевиков) — и что же? Ни о каком самоуправлении для русинов до самого конца Первой республики ни разу не зашло и речи!