Антонио Сальери. Интриган? Завистник? Убийца?

Заявление о попытке самоотравления выглядит надуманным. Как мы уже говорили, Сальери дружил с графом Гаугвицем и неоднократно бывал у него в 1810–1823 годах в замке Намешть-над-Ославоу, что возле Брно. Ну, а слова композитора о том, что Господь очень скоро «призовет к себе автора этих строк», не следует понимать как желание отравить себя. Очевидно, что это были слова измученного болями пожилого человека, понимавшего, что жить ему осталось недолго. Но от такого понимания до самоубийства — дистанция огромного размера… Особенно для доброго христианина, каковым, безусловно, являлся Антонио Сальери.

* * *

В июне 1822 года Сальери посетил Йоганн-Фридрих Рохлиц, оставивший живые воспоминания о своей встрече и беседе с маэстро. Он характеризовал Сальери как исключительно дружественно настроенного и любезного человека. Рохлиц имел также поручение от лейпцигского издателя Готфрида Гертеля[58] узнать о возможности публикаций новых произведений Сальери.

Позднее Рохлиц написал, что они говорили с Сальери о Моцарте и Гайдне, и тот среди произведений последнего особо отметил струнные квартеты и «Сотворение мира», которые ему нравились больше всего. Отзываясь о его симфониях, он говорил, что «они божественны, за исключением последних, в которых маэстро не строго придерживается жанра и заметно впадает в область струнного квартета».

Когда зашел разговор о Моцарте, Сальери теплее всего отозвался о его опере «Свадьба Фигаро».

— А как же его концерты? — спросил Рохлиц.

На это старик Сальери сказал, что они прекрасны, но также выходят за рамки жанра в отдельных деталях, а посему больше походят на симфонии.

— А его «Реквием»? — не унимался Рохлиц.

— Ах! — воскликнул Сальери. — В этом произведении Моцартом, прожившим достаточно легкомысленную жизнь и находившимся перед лицом смерти, руководил дух Вечности, Святой дух!

Музыковед и театровед Адольф Жюлльен дополняет этот рассказ следующими словами:

— Как могло получиться, — спросил Рохлиц, — что вы решили ничего более не издавать?

— После моего ухода из оперы, — ответил 72-летний Сальери на своем полуфранцузском, полуитальянском жаргоне, — я ничего не написал, кроме песнопений, канонов[59]

 и прочих подобных мелочей, предназначенных для исполнения на открытом воздухе, а также церковной музыки. Для религиозных песен я беру священные тексты, для прочих я сам сочиняю слова. Все, что я создал для мира, уже опубликовано. Что же касается этих мелочей, то они сделаны для моих друзей, а моя религиозная музыка сделана для Господа и моего правителя.

Что же касается мнения Сальери о музыке Моцарта, то тут весьма интересный рассказ оставил нам композитор и музыкальный критик Джозеф Майнзер, уроженец Германии, последние десять лет своей жизни работавший в Англии:

«Сальери не говорил много об операх Моцарта, он даже не сказал ни слова о «Доне Жуане». Напротив, он показал заметное предпочтение «Свадьбе Фигаро» — опере, которая была самым холодным образом принята в Вене, но я знаю из достоверного источника, что Сальери в ряде случаев и во времена, более приближенные к появлению этого произведения, высказывался всовершенно противоположном смысле. В 1807 году, через шестнадцать лет после смерти Моцарта, Сальери обедал однажды в Бадене, недалеко от Вены, у княгини Галицийской. За столом заговорили о Моцарте, и у Сальери спросили его мнение об опере «Свадьба Фигаро». «Я вам отвечу, — сказал он, — то, что я сказал императору Иосифу в вечер первого представления. Он спросил о моем мнении, и я сказал ему, что нет ни слова правды в этом произведении, что Моцарт не понимает сердечных переживаний мужчины, и он описывает любовь, как итальянцы описывают колики». Эти слова произвели очень тяжелое впечатление на всех собравшихся; и никто, за исключением Сальери, не был расположен смеяться».

Что это за «достоверный источник», понятное дело, не уточняется. А посему и вера данному рассказу должна быть соответствующей…

* * *

Летом 1822 года Вену посетил композитор Джоаккино Россини, и он встречался там с Сальери. А в следующем году здоровье Сальери изменилось в худшую сторону, а вместе с этим — и его репутация.

По одной из версий, в октябре 1823 года у 73-летнего Сальери случился паралич ног, из-за чего он был вынужден лечь в больницу.

По другой версии, весной 1823 года его состояние настолько ухудшилось, что однажды он потерял равновесие и упал, сильно разбив себе голову. Начиная с этого момента, ясность рассудка покинула его, и в октябре, после тяжелого нервного припадка, его поместили в больницу. Там он провел еще полтора мучительных года.

Следует отметить, что в 1823 году Сальери находился на вершине славы и почета. Лет ему было немало, но он еще продолжал работать, доводя до совершенства композиционные правила венской классической музыкальной школы.

В это невозможно поверить, но именно в этом году этот добрейшей души человек вдруг неожиданно для всех порезал себе горло бритвой, и только чистая случайность спасла его от смерти вследствие чрезмерной кровопотери.