Анжелика против террора

Внезапно мужчина подошел к ней, схватил за подбородок и приподнял голову, вперив в нее свои безумные глаза. И Анжелика совершенно внезапно почувствовала оцепенение. Был ли это с его стороны гипноз, восточное колдовство, она не ведала. Зато ясно ощущала, что не в состоянии даже пошевельнуть пальцем. Давно она не чувствовала себя такой беззащитной, как в эти мгновения.

Внезапно мужчина толкнул ее назад, и Анжелика, пролетев несколько метров, едва не упала. Зато этот полет помог сбросить оцепенение и даже обрести некоторую уверенность. Она вдруг испытала возмущение от подобного обращения с собой.

– Кто вы такой и что вы себе позволяете? – с вызовом спросила она.

– Ты, неверная, спрашиваешь, кто я такой, – на довольно сносном английском, хотя и с плохим произношением ответил он. – Я тот, кто имеет полное право тебя убить.

Кажется, она не ошиблась, это палач, словно вихрь пронеслась мысль.

– Убейте, только сначала докажите это право.

Этот ответ заставил мужчину опешить. Он явно не ожидал такой реакции на свои слова. Зато Анжелика поняла, что пока ей скорей всего ничего не угрожает, ее просто запугивают.

– Ты просишь доказательства, я тебе их предоставлю. Мое имя Саид аль Измирли. Тебе что-нибудь говорит оно?

Да это же отец Мариам, всесильный глава местной спецслужбы, которого все так бояться, поняла Анжелика. У него действительно есть основания для ее убийства. По-видимому, ей не удалось скрыть своего смятения, так как ее грозный собеседник заметил, что сделанное им представление произвело на нее должное впечатление.

– Ты похитила мою дочь в Париже. Когда я узнал об этом, то поклялся, что тот, кто это сделает, станет на голову меньше. И я приложил немало стараний, чтобы разузнать, кто покусился на Мариам и доставить тебя сюда. Теперь ты здесь и будешь судима. По нашим законам такое преступление карается смертью.

– Эмир не позволит, чтобы с моей головы упал бы хотя бы волосок. – Как ни странно, несмотря на грозные заявления, Анжелика немного успокоилась и решила перейти в атаку.

– Эмир еще не знает о вашей роли в этом гнусном деле. И как только ему станет об этом известно, он не будет противиться против того, чтобы свершилось правосудие.

Это был прокол с его стороны, эмир сам сообщил ей, что ему известно об ее участие. Отец Мариам хочет ее запугать. Что ж, посмотрим, как у него это получится.

– Я не похищала вашу дочь, а спасала ее от отцовского произвола. Вы превратили ее пребывание в Париже в самую настоящую тюрьму. Так к своим детям любящие родители не относятся.

– Это не твое дело, неверная. Моя дочь обязана соблюдать обычаи своего народа, своих предков. И не тебе этому помешать. Ты посадили в мою дочь семена вольномыслия. И за это будешь сурова наказана.

– А вы будете наказаны тем, что сделаете свою дочь несчастной.

– Так ты мне еще и угрожаешь.

– Предупреждаю. – Анжелика решила идти ва-банк, все равно с этим человеком любые игры невозможны. Или она пока не знает об их содержании. – Вы умственно ограниченный, убогий человек, который, словно попугай, без конца твердит какие-то стародавние глупости. И не желаете понять, что мир давно изменился. Но для ваших тупых мозгов это не посильная мысль.

Кажется, ни Анжелика, ни начальник службы безопасности княжества не ожидали, что будет произнесены такие резкие слова. Отец Мариам изумленно уставился на нее.

– Да я сейчас тебя прикажу удавить. – Он подскочил к Анжелике так близко, что его выпуклый живот почти уперся в нее.

– Прикажите! А на следующий день удавить вас прикажет эмир.

Эти слова оказали на Саида аль Измирли довольно странное воздействие, он вдруг почти успокоился. Даже несколькими мгновениями ранее налитые яростью глаза стали почти обычными, как у нормального человека. Он вдруг подошел к креслу и сел, положив одну свою короткую ногу на другую.

– Вы напрасно пугаете меня эмиром, эмир вам не поможет, – почти мягко произнес он. – Ваша судьба целиком находится вот в этих руках. – Он приподнял вверх свои ладони с короткими пухлыми пальцами. – И эти руки сделают с вами вот так. – Пухлые пальцы мгновенно сжались в кулаки. – Я не прощаю ни обид, ни обидчиков. И не потому, что я очень уж злопамятный, а потому что знаю: прощение – признак слабости и сигнал к тому, что можно повторить обиду. А вы глубоко меня оскорбили, это моя дочь, и только я имею право делать с ней то, что считаю нужным. Нет, вы не умрете, вас ждет гораздо худшая судьба. Для каждого человека я всегда выбираю то наказание, которое для него особенно тяжелое. Смерть – это ерунда, всего лишь быстрый переход из бытия к небытию. Наказанием должна стать жизнь, которая будет восприниматься хуже любой, самой мучительной смерти. В этом и заключается настоящее искусство.

– Вы обыкновенный садист, может быть, лишь немного утонченный. Вам меня не запугать. – Однако, несмотря на произносимые слова, Анжелике на самом деле было страшно. Если этот человек выполнит свое обещание, ее ждут ужасные мучения.