Анжелика. Война в кружевах

— Кандия? Конечно, знаю, хотя ни разу там не бывал. А жаль, это очень интересный остров в Средиземном море. Именно на нем добывают ладан. Это вещество, которое, как и мускус, обладает уникальным свойством придавать устойчивость самым редкостным ароматам. У меня есть несколько кусочков этого вещества, к сожалению, очень маленьких. Я храню их в крошечных пробирках. Ладан представляет собой смолянистую субстанцию, вероятно, растительного происхождения, но я не знаю, каким образом ее добывают…

— Месье Савари, меня интересует только, кому принадлежит Кандия и каковы права французов на этой территории.

Мэтр Савари мечтательно пожевал кончик бороды.

— Кандия! Кандия! Мне необходимо побывать там, тайна ладана не должна остаться неразгаданной…

— Кандия, — послышалось вдруг. — Ах! Остров Крит, лабиринт Минотавра, самые жестокие правители Греции. Вы интересуетесь историей древности, мадам?

Анжелика узнала поэта Лафонтена, который поклонился маркизе, а затем и Савари. Лафонтен фамильярно взял Анжелику под руку и повел ее прочь, объясняя на ходу:

— Я всегда стараюсь приветствовать людей, чей облик кажется мне знакомым, хотя имена не удержались в памяти. Где я мог встречать этого благородного старца? Кто мне скажет?

— Я, потому что вы встречали его у меня в особняке. А теперь расскажите мне о Кандии.

— Фи! Кандия — слишком новое название. На самом деле — это остров Крит. Мед и молоко текут у подножия горы Иды, где Тезей убил Минотавра. Хотите услышать легенду о прекрасной Ариадне?

Анжелика вежливо отказалась. Она любила получать новые знания, но близился вечер и ей пора было возвращаться в Париж.

— По крайней мере, согласитесь принять дар признательности, который я намереваюсь вам преподнести, — сказал поэт, доставая из потрепанной бархатной сумки новую книгу. — Сегодняшний день стал для меня особенно знаменательным, потому что я вручил королю экземпляр первого издания моих «Сказок»[56]. Я хотел бы вручить его и вам, так как именно благодаря вашему великодушию эта книга увидела свет.

Анжелика поблагодарила автора. О сказках она уже слышала: Нинон де Ланкло называла их «требником чувствительной женщины» и распространяла копии рукописи. Поэт сам повсюду читал свои галантные опусы, но настолько нудно, что его чтение было похоже на проповедь. Мадам де Севинье считала, что он подражает Боккаччо, но превосходит итальянца наивностью, и его творения не столь фривольны. Лафонтен называл Анжелику «прекрасной меценаткой», и в тот день ей с большим трудом удалось избавиться от его общества.

Глава 17

Анжелика обращается к Кольберу за советом о приобретении должности консула Франции в Кандии. — Неожиданное предложение Кольбера

ИНТЕРЬЕР рабочего кабинета Кольбера нес на себе печать мещанского комфорта и не отличался особой изысканностью. Этот холодный человек, которому мадам де Севинье дала прозвище Север, никогда не стремился к безумной роскоши. Экономность передалась ему по наследству. Он тешил свое тщеславие иначе: безукоризненным и дотошным ведением счетов и изучением собственного генеалогического древа.

Ради заветной мечты он, не скупясь, оплачивал труд многочисленных служащих, пытавшихся обнаружить в неразборчивых рукописях хоть косвенное упоминание о предке, который мог бы связать Кольбера с дворянским родом. Эта маленькая слабость не мешала министру видеть изъяны высокородных дворян и понимать, что в скором времени на дела королевства главное влияние будет оказывать третье сословие — самое деятельное и разумное сословие государства.

Мадам дю Плесси извинилась перед министром за беспокойство: она собирается приобрести должность консула Кандии и знает, что именно министр контролирует распределение подобных постов, поэтому она просит его высказать свое мнение. Кольбер, сначала хмурый, расслабился. Нечасто прекрасные дамы обращались к нему, чтобы обсудить приобретение какой-то должности. Как правило, они вообще не слишком задумывались о последствиях своих поступков. Значительную часть времени Кольберу приходилось исполнять неблагодарную работу — жонглировать прошениями, поддерживая сколько-нибудь разумные из них и не давая ход тем, что угрожали нанести чересчур большой ущерб финансам. Это занятие было не только весьма обременительным, но и вызывало много обид у разочарованных просителей.

Анжелика сразу поняла, что назначение дамы консулом Франции не шокировало министра: то была привычная практика.

От Кольбера, в дополнение к «фармацевтическому» рассказу мэтра Савари и легендам милейшего Лафонтена, Анжелика выслушала еще одно суждение о Кандии.

По словам министра, столица Крита Кандия была важна как лучший невольничий рынок на всем Средиземном море. Только туда доставляли русских невольников, крепких и сдержанных северян. Каждый такой раб стоил от сотни до полутораста ливров. Обычно русских выкупали у турок, которые захватывали пленников в бесконечных стычках на территории Армении, Украины, Венгрии или Польши.