Апейрогон. Мертвое море

Считалось, что представление Пети собралось посмотреть около сорока тысяч человек со всей территории, которая когда-то называлась нейтральной полосой.

358

Рами тоже: с трехлетней Смадар на плечах.

359

Бассам был в тюрьме.

360

Каждый четверг во время захода солнца на Манхеттене двое хасидов объезжают город по периметру, чтобы проверить, не повредилась ли где рыболовная леска, протянутая высоко-высоко от Гарлема к Хьюстон-стрит и от Ист-Ривер к проливу Хадсон.

Тонкая леска – на высоте примерно семи с половиной метров – очерчивает территорию эрув, ритуального ограждения, которое позволяет православным верующим проносить определенные предметы во время шаббата, которые в противном случае были бы запрещены.

Хасиды смотрели наверх, машина ехала медленно – мимо здания ООН, вдоль реки, через город, на север в сторону Западного побережья, – следуя за леской от здания к зданию, за кольцами от светофора к столбу, как змея, извиваясь и заворачивая за угол каждой следующей улицы.

Эрув превращает общественное место в частное и позволяет верующим проносить молитвословы и ключи или тележки, не нарушая религиозного права.

По всему городу есть и другие провода, протянутые на сотни километров, разграничивая разные зоны эрув. Где-то разглядеть ее почти невозможно, а по периметру провода толще, иногда веревка достигает ширины шести миллиметров.

Порвать провода может сильный ветер. Стая птиц. Платформа на колесах для парадов. Зацепившийся пакет, яростно требующий его отпустить. Если раввины найдут какой-либо пробел в проводах по периметру, они зовут специальную бригаду, которая должна починить брешь как можно быстрее, чтобы успеть на шаббат до захода солнца.

В Гарлеме нити часто рвутся из-за детей, которые подкидывают кроссовки, чтобы те за них зацепились и повисли в воздухе. Эрув для них особенно привлекательная цель, так как леска почти всегда не видна на расстоянии и кажется, будто кроссовки парят в невесомости над землей.

361

Они стояли в толпе возле Синематеки в восьмом или девятом ряду. С такого расстояния сложно увидеть, что происходит в долине. Рами гимнаст был похож на человечка, сошедшего с наскальных рисунков.

Смадар вытянулась, сидя на плечах, и вцепилась Рами в шею. Она стучала маленькими ножками по его груди. Он держал ее руками за спину, чтобы она не упала.

Когда гимнаст остановился на половине пути, Рами почувствовал, как напряглось ее тело. Смадар свесилась вперед, дыхание стало неровным, маленькое сердце билось возле его уха.

362

Рами уже тогда понимал, что частично роль наблюдателя заключается в том, чтобы прийти посмотреть, как гимнаст упадет: тем самым уравновешивая его нужду добраться до противоположного края.

Толпа зааплодировала, когда гимнаст остановился на середине. Рами почувствовал, как дочка всем весом села ему на шею.

363

С той точки, где они стояли, все представление казалось идеально отрепетированным: Пети дошел до середины, на мгновение остановился и завис над долиной. Он мастерски поправил балансировочный шест и взял его одной рукой. Освобожденную руку засунул в правый карман – украшенный цветами Израиля – и нащупал там птицу. Перед этим он сложил ей крылья и завернул в красный шелковый платок вниз головой.

Ее сердечко бешено колотилось у него между пальцами. Он вытащил сверток из кармана. Подождал, пока шелковый лоскут не начнет самостоятельно разворачиваться и падать. Было важно сохранять бдительность. Он почувствовал, как крылья птицы почти высвободились из тканевого плена. Спокойно, без спешки. Чем больше он разжимал кисть, тем активнее барахталась птица. Теперь он чувствовал силу ее крыльев. Ни звука. Никакого щебета. Он поднял завернутую птицу в воздух, а затем отпустил.

Голубка на секунду задержалась у него над головой под удивленный вздох толпы. Красный шелковый платок упал в низину.

Пети подождал, пока не услышал хлопот крыльев. Он вернул себе устойчивое положение и вдруг почувствовал острую боль на макушке. Режущую боль. Кто-то царапал его по голове.

На мгновение француз был полностью сбит с толку. От толпы доносились восторженные возгласы. По долине прокатилось эхо аплодисментов.

Птичка села ему на макушку. Когти впивались в скальп.

Он вцепился в шест и слегка мотнул головой, подождал, пока птица улетит. Подул ветер. Голубь не шелохнулся. Он поднял руку вверх – а здесь любое движение могло оказаться фатальным – и смахнул птицу пальцами. Пети услышал неистовое хлопанье крыльев вокруг головы – Давай, лети, – задержал дыхание и сконцентрировался. Крики становились все громче и громче. Он слышал, как неистово хлопают крылья. Толпа снова аплодировала.

Пети ощутил, как с одной стороны шест немного накренился, и когда он посмотрел в направлении долины, то увидел, что на конец алюминиевого шеста присела птица.