Апокалипсис отменяется (сборник)

Ковалев остановился у мощной двери, напоминающей банковскую, ведущую к национальным золотым запасам. Ладонь легла на сканер отпечатков. Холодные, цвета стали, глаза под нависшими кустами седых бровей прильнули к окулярам сканера сетчатки. Голосовой анализатор попросил повторить случайно подобранную фразу, отметил в сухом голосе профессора нотки раздражения, но тревоги не поднял, тональность полностью соответствует. Датчики, встроенные в обшивку дверного каркаса, в это время отсканировали биометрические параметры черепа. Дверь приготовилась открыться, но датчики зафиксировали появление еще одного человека. Из примыкающего коридора вышел Виктор. Как всегда, подтянут, как всегда, в идеально сидящем черном костюме с галстуком, как всегда, гладко выбрит, будто волосы на лице и вовсе не растут.

— Мне теперь заново всю процедуру проходить, — буркнул Ковалев, оборачиваясь к куратору, — да и тебе, Витя.

Виктор развел руками, виновато улыбнулся, на что Ковалев удивленно приподнял бровь.

— Ты умеешь улыбаться?

— В нашем ведомстве должны уметь все.

Ковалев криво ухмыльнулся, мол, шутку оценил.

— Не помню, когда последний раз видел на твоем лице улыбку.

— Лукавите, Игорь Михайлович, уверен, что помните.

Ковалев усмехнулся, кивнул:

— Лукавлю.

— Я пришел сказать о намечающемся докладе Цветаева, — сообщил Виктор. — Он не на шутку взялся за завал нашего проекта. Что его так зацепило?

— Его шокировало увиденное во время аварии.

— Да, аналитики предположили то же самое.

— Витя, ты ведь пришел лично не только для того, чтобы сообщить мне это? Достаточно было позвонить.

Виктор замялся.

— Игорь Михайлович, на меня давят. Требуют, чтобы вы раскрыли информацию о том эксперименте, когда вы…

— Нет!

В голосе профессора зазвучал лед.

— Ты представляешь, что из этого может выйти?

— У нас лучший контроль…

— О каком контроле может идти речь, — перебил профессор, — когда дело касается такой мощи? Я сказал — либо все будет идти строго под моим руководством и строго в соответствии с моими планами, либо забудьте о проекте на пятнадцать-двадцать лет. Именно на столько вы отстаете, как, впрочем, и все остальные. Но у вас все равно не будет этого времени, потому что я буду продолжать действовать, мне не нужно ничье одобрение. Будет чуть сложнее, но всего лишь чуть.

— Вы не считаете, что переоцениваете себя? — в голосе Виктора прозвучала угроза. — Если вы уйдете из проекта, то вам однозначно не дадут работать самостоятельно. Вы же понимаете, что после того случая, вашего эксперимента, вы потенциальная угроза национальной безопасности?

— Я все понимаю, Витя, — мягко сказал профессор, — я все понимаю.

В воздухе повисла недосказанность, Виктор понял, что профессор не скажет лишнего, зная, что он как амеба под микроскопом, но также понял, что старик всерьез думает, что сможет тягаться с государственной машиной. Конечно, его мощь велика, но что он сможет противопоставить системе, если дойдет до открытой конфронтации?

Профессор ухмыльнулся, будто прочитал мысли. А может, и правда прочитал? По коже Виктора пробежали мурашки. Всего на миг, но Виктор испугался. Он сунул ладони в карманы брюк и повернулся, чтобы уйти, а профессор вновь приложил ладонь к сканеру.

Пройдя несколько шагов, Виктор остановился, не оборачиваясь, спросил:

— Игорь Михайлович, все эти датчики, система допуска. Для вас это все мишура, ведь так?

Губы старика раздвинулись в улыбке. Виктор скосил глаза и увидел, как ладонь профессора, чуть задержавшись на стекле сенсора, вдавилась глубже, погрузилась в поверхность.

— Да, мне это ни к чему.

Ковалев сделал шаг и погрузился в стену по плечо.

— Так зачем вам такие сложности? Те, кто допущен к проекту, знают о вашей… особенности. Зачем маскарад?

— Это не для посторонних, — ответил профессор, — я сдерживаюсь для себя. Пока еще нужно оставаться человеком.

Виктор коротко бросил:

— Я рад, что вы на нашей стороне.

— Я не на вашей стороне, — сказал Ковалев, снова улыбнувшись, — это вы на моей стороне. Надеюсь, так и останется. Передай руководству, что не стоит зря мучить опытами животных и за людей пусть не думают браться, не получится. Еще рано.

Профессор скрылся по ту сторону стальной двери, а Виктор, хмурый и озадаченный, двинулся к себе.

Цветаев вошел в зал с возвышающейся кафедрой и рядами кресел. Огляделся. С десяток респектабельно одетых людей — почти все министры и высокопоставленные чиновники. В отдалении ото всех сидят Ковалев и приставленный к нему куратор — Виктор Рыкалов. Цветаев встретился с Ковалевым взглядом, выдержал, вздернул подбородок и двинулся к первому ряду кресел.

Навстречу поднялся лысоватый и полный человек.

— Дмитрий Алексеевич, — обратился он медовым голосом к Цветаеву, — поднимайтесь сразу за кафедру. Мы ознакомились с вашим докладом, признаться, он очень неоднозначен, думаю, многие хотели бы задать вопросы касательно ваших выводов. Прошу.