Апокалипсис в шляпе, заместо кролика

Вот если ты, к примеру, образно говоря, невысокого росту (что ни в коей мере не относится, ни к Ромычу, ни к Валентину, и оттого и объясняется фигурально), то, исходя из этой твоей природной данности, твоя голова пребывает в определённых этим ростом слоях атмосферы, со своими атомными характеристиками и по химическому составу, а также со своим ореолом обитания мыслей. И оттого тебе ближе те люди, кто находится с тобой на одном уровне отношений к этому миру, на одной высоте реальности. И вот когда ты встречаешь на своём пути людей иных взглядов на реальность, – они могут быть ниже тебя, а могут быть и на каблуках, и значит, завышать свою самооценку, – то эта видимая недосягаемость, до которой тебе иногда роста не хватает, чтобы дотянуться хотя бы рукой, а надевать ботинки на высокой платформе ты не желаешь (ты противник нечестных методов конкуренции и допинга), и заставляет тебя, в попытке осмыслить эту новую для тебя данность (как там ей, в её высоте живётся и думается на наш невысокий счёт), взволноваться, а твою голову слегка заголовокружиться, когда ты задерёшь вверх голову и хапнешь не привычного для тебя разряженного воздуха.

И видимо Ромыч и сейчас на что-то подобное, а точнее, на кого-то столь высоко стоящего в его глазах натолкнулся (хотя не близкое расстояние сглаживает эти высотные разности), отчего он впечатлился и не стал соответствовать себе прежнему – человеку-моллюску, которого волнует только одно, собственный комфорт и целость его ракушки, где он, помещённый, и живёт.

Ну а Валентин не стал сразу же интересоваться к Ромыча, что он там замер, глядя в свою стереоскопическую трубу, в его очках, а он сам приложил свой глаз к трубе, посмотрел в глазок и, убедившись в том, что Ромыч всё же человек, хоть и толстокожий, и ему, как и всякому человеку свойственно заблуждаться на свой не пробивной счёт, а также насчёт тех небесных существ, которые вгоняют в сомнения на свой счёт даже самых не сомневающихся в себе людей, отстраняется от трубы и обращается к Ромычу. – Ну и что ты увидел?

Ромыч, что на него не похоже, не отрываясь, смотрит в трубу и говорит. – Кажется, мы нашли того, кто нас приведёт к нашей цели.

– И чего не хватает до того, чтобы быть уверенным в этом? – спрашивает Валентин. Ромыч отрывается от трубы, смотрит на Валентина и говорит. – Погрешности.

– Интересно. – Ответил Валентин, подав рукой знак, что он ждёт обратно очки. Ромыч снимает очки, отдаёт их Валентину и возвращается к трубе. Но совсем ненадолго – он вдруг меняется в лице, как будто что-то потерял и, оторвавшись от неё, с долей непонимания в лице, смотрит на Валентина и частично на футляр с очками в его руке, который он ещё не убрал.

– Что-то не так? – с еле проскальзываемой в лице усмешкой задаётся вопросом Валентин. Ромыч неуверенным голосом говорит, что всё так.

– Тогда за дело. – На контрасте с неуверенностью в голосе Ромыча, голос Валентина прозвучал как сама самоуверенность. С чем он убрал в карман футляр и начал складывать свою стереоскопическую трубу. Чем вслед за ним занялся и Ромыч. При этом Ромыч вновь приобрёл прежнее состояние своего невозмутимого духа, с которого спроса нет, отчего он всегда сам лезет в бутылку со своими вопросами. – И какие планы? – задался вопросом Ромыч.

– Придём, увидим и …Дальше видно будет. – Сказал Валентин.

– Что сказать, – усмехнулся Ромыч, – любишь ты, Валентин, хитрые планы, о которых и сам ещё до конца ничего не знаешь.

– Что ни говори, а это наиболее рациональный подход. – Ответил Валентин, выдвигаясь в сторону чердака.

– Совсем не уверен. – Как обычно бывало, Ромыч в нос и в спину Валентина пробубнил это своё сомнение.

Глава 9

Служащая продолжением предыдущей главы, и не только по своей очередности, но и по своему смысловому значению. А всё потому, что главные герои предыдущей главы, занимают несколько отстранённую позицию по отношению к жизни, зависимы от внешних обстоятельств и ищут истину в споре.

Вот и сам Ромыч уже и не знал, почему так выходит – стоит ему с Валентином куда-нибудь зайти или где-нибудь оказаться, что одно и тоже, как всё внимание обращено к Валентину, а он, значит, находись на его задворках. И хотя Ромыч не особо стремился к известности и к другому роду публичности, ему по большому счёту всё было до лампочки (он, скорей всего, был латентный электрик: не прочь пустить свет в глаза, запустив в голову стакан или кулаком туда же – вот такой он был противоречивый и по своему оригинальный человек), всё же человеку необходимо для поддержания собственной самооценки, – полностью самодостаточных людей не бывает, – чтобы его время от времени замечали и отмечали.