Апокалипсис в шляпе, заместо кролика

Что и сделала Клава, благоразумно не став так далеко заходить в отношениях со своим сердцем (оно у неё очень трепетное, и о нём нужно проявлять заботу) и, пересмотрев эту свою непримиримую позицию на фотографию с ноутбука. С чем решительно заявила, что Тёзка за всё то, на что она себя обрекает по его вине, никогда не расплатится с ней. А вот задаваться вопросом: «А если Тёзка столь не платежеспособен, то какой смысл принимать в качестве залога его долговые векселя», она не стала.

И Клава с той в лице безысходностью, на котором настаивает тупиковое положение отчаяния, в котором на этот раз оказалась она, глядя в незримую даль, запускает в волосы руку, откуда ею вынимается заколка, которая при выносе её из волос выскальзывает из рук Клавы и падает на пол. Но Клава бессердечна в ответ на это падение, и ни один волос на её голове, кто так близок был к этой заколке, не пошевелился, а её глаза, как были беспринципно бесцеремонны, так и утолялись своей безжалостностью к когда-то самым близким ей вещам (неужели она, даже не укусила, а только лизнула ту самую, малую конфету? Понятно, что только фигурально. Хотя у неё во рту что-то сосательное присутствует). Но это только начало на пути Клавы к оголению себя к ожесточению. И вслед за заколкой, на пол полетели, а точнее будет сказать, начали опадать с Клавы вещи, составляющие сейчас её единое целое, а именно то, что было на ней надето.

И вот когда на Клаве остались только одни серёжки, то её рука, было потянувшаяся к уху, вдруг дрогнула, а когда она пальчиком руки задела одну из серёжек, то её тут как пробьёт током, пробежавшим от уха с серёжкой, а дальше через палец на руке и по телу. И она, прыснув слезами, сильно не красиво исказившись в лице, раскрыв рот от жалости на этот раз не к себе, а к Тёзке, подарившему ей эти серьги, что есть духу бросается по лестнице на второй этаж, в ванную. Где, громко хлопнув дверью, запирается на замок, включает в кране воду и вперёд под душ, слизывать холодным душем с себя соль слёз.

Что приводит её в относительный порядок, и Клава, сумев подняться с корточек, на которых она находилась всё это время под душем, посмотрела на себя в зеркало, и увидела там себя, и не только. И она, повернувшись к шкафчику со всеми теми женскими принадлежностями, без которых современницу и представить невозможно, а она в свою очередь, и сама представить себе без них жизни не может, а что уж говорить о том, чтобы выйти на улицу без применения в свою сторону и на всю свою голову и ответственность, всех этих, индивидуального, как вроде, характера средств (нечего), уже зная, что будет делать, а вот что дальше будет и на что всё это будет похоже, она старается не думать, делает свой первый шаг навстречу к своему, в общем, туманному будущему, схему которого воспроизвёл на рисунке с ноутбука Иван Павлович.

А вот что из всего им задуманного получилось, то с этим Клаве сейчас как-то жить, выглядеть и ближайшее время расхлёбывать. – Я уже сделала тот самый решающий, свой бесповоротный шаг. – Просмотрев в обратную по многим статьям сторону, процедила в зубы Клава. – Так что поворачивать назад уже поздно. – И Клава решительно вернулась на свой прежний путь и, придерживаясь взглядов на себя с некоторым отстранением, – она смотрела лишь в сторону безобразных кроссовок на своих ногах, а на встречных окружающих незачем смотреть и их замечать, когда они и сами столь к тебе внимательны, – как-то на неё совсем непохоже (может быть, с непривычки носить спортивную обувь, после таких удобных шпилек, к которым её ноги попривыкли и теперь они в своём равновесии и упоре на стопу ноги, опираются на тот баланс сил, который даёт ногам удержаться на этой точечной грани под собой), очень неуклюже выдвинулась в это финансовое учреждение, где всё готово к тому, чтобы её увидеть, выслушать, а затем уже в качестве своей неотъемлемой части, служащего, принять в свои крепкие объятия.

И, конечно, Клава, как и всякий претендент на открывшуюся вакансию, даже будучи самым самонадеянным претендентом, – за меня есть кому замолвить словечко, да и вообще, знаете кто мой троюродный тесть, – немного волнуется за себя и чуть больше немного за членов приёмной комиссии, кто тоже может разволноваться и не увидеть в ней тот самый потенциал, которого не хватает их учреждению, и без которого оно в последнее время всё больше буксует на поле прибыли, принося компании только одни убытки. Из-за чего директора и управляющие этой, даже не совсем компании, а целого конгломерата из разно профильных компаний, в край переругались между собой, обвиняя друг друга в неэффективности и отсталости образа своего мышления.