Апостол Папуа и другие гуманисты. I. Мидгардсорм

В общем, адмирал-президент оказался прав. Там (в одном из уголков клумбы, точнее — миниатюрной рощи) германка Азалинда Кауфман и канадский ирландец Хебер Дэфф показывали хороший пример того, чем взрослые разнополые люди могут заняться на природе в такой замечательный день. Не то, чтобы Герда Шредер была приверженкой экологически-ориентированной камасутры (или, проще говоря — пляжного секса), но в данном случае, пример подруги выглядел так возбуждающе и заразительно…

…Что у Герды вспыхнул адекватный порыв. И, хотя сегодня утром принимая душ, она думала, что после ночной секс-сессии в президентской каюте ее потенциал исчерпан на неделю вперед, волшебная природно-психологическая атмосфера сыграла с ней сейчас веселую шутку. Таких фокусов Герда за собой не помнила со студенческой поры… Это немножко пугало даже. Совсем немножко — придавая происходящему дополнительный авантюрный шарм. Адмирал-президент был, конечно, не герой-любовник из женского романа в яркой обложке, но мужик вполне такой… Такой, как надо, в общем.

Еще, адмирал-президент был пунктуален, как швейцарский хронометр. Микро-фрегат «Шербурский зонтик» доставил Герду и Адалинду на причал в порт Сайпан за час до объявленного выхода лайнера «Мидгарсорм» в море. Состоялось короткое, но горячее прощание участников курортной интрижки, и… Вручение каждой леди по конверту с оригинальной картинкой-эмблемой: стилизованная пальма с кленовым листом вместо обычной пальмовой кроны. Под картинкой имелась надпись: «СП Геономикс, Канада — Бугенвиль, разведка минеральных ресурсов в Австронезийском регионе».

Герда Шредер (вспомнив СП «Itokawa-Wyrm» на острове Хахадзима) сразу подумала: «похоже, что политический дальтонизм свойственен не только нынешнему японскому правительству, но и канадскому». Это было в чем-то даже забавно.

Герда и Азалинда открыли конверты только в каюте, уже после выхода лайнера в море. Каждый конверт содержал полдюжины желтых блестящих листков с отштампованным изображением девушки-полинезийки. Девушка одета в набедренную повязку, и легкие сандалии. Она, кажется, делает шаг вперед, протянув перед собой раскрытую ладонь.

Над изображением — надпись: «Laonirua ariki-hine te Hawaiika o utuafare te Mauna-Oro».

Под изображением — четыре слова: «Let my people go».

Сбоку — немного странная фраза: «Nearly 50 Aluminum pounds».

Азалинда покрутила в пальцах первый же листок, посмотрела через него на свет лампы, присвистнула, и заявила:

— Ого! Там, где тонко — зеленым люминесцирует! Настоящее золото. Вот так сувениры!

— Не сувениры, — поправила Герда, — это алюминиевые фунты. Меганезийские деньги.

— Ты что? Какие же они алюминиевые, если это золото?

— Азалинда! Прочти то, что сбоку. Это листки золота, которые по цене примерно как 50 весовых фунтов алюминия. Об этих деньгах есть статья в Глобопедии.

— Черт! — тут Азалинда хлопнула в ладоши, — Ну конечно! Я как-то не сообразила. Негр-папуас обещал нам по 300 фунтов за ночь любви, и это те самые деньги! Просто отпад! Подумай, Герда! Незнакомые мужики оттрахали нас за 300 фунтов каждой!

Герда в некоторой задумчивости пожала плечами.

— Да, как-то странно все это получилось.

— Почему странно? Меня тот ирландец оттрахал качественно! А как тебя негр-папуас?

— Все хорошо, — ответила Герда, — я сказала «странно» про деньги. Мы же не…

— …Не шлюхи? — иронично договорила Азалинда, — Но, не переживай из-за этого! Ты читаешь Глобопедию, а я читаю блоги теток, которые катались в туры по Морю Нези. Оказывается, тут вообще нет шлюх, а за деньги трахаются обыкновенные женщины.

— Я знаю. В Глопедии об этом целый абзац. Похоже на парадокс. Лантонская Хартия с одной стороны запрещает организованную проституцию. За сутенерство — расстрел. С другой стороны — запрещает публично осуждать любительскую проституцию. За такое публичное осуждение — тоже расстрел. Но я как-то не представляла себя в роли… Э…

— Да, — согласилась Азалинда, — если подумать, то это немного необычно. Скажи-ка, ты собираешься написать про это в своей колонке-блоге на «Hauswirtschaft»?

— Я, конечно, напишу… — произнесла Герда, — …Но, как-нибудь обезличенно.

Азалинда в знак одобрения похлопала подругу по спине.

— Вот это лучше всего! Обезличенно! А то мало ли, что люди скажут? Даже мой тюфяк Матиас, и то может заворчать, что неприлично это. Кстати, надо бы позвонить ему, а то вдруг он оторвался от своих файлов в офисе, вспомнил, что у него, вроде, есть жена, и забеспокоился: где же она? Скорее всего, он не вспомнит, пока я не вернусь домой, и не примусь ворчать, что он слишком громко смотрит футбол, но мало ли…

— А вот я, — сказала Герда, — не могу жить с мужчиной, которого не люблю. Я пробовала, ничего не получается. Может, это глупо, но это так.

— Ты неисправимая фантазерка! — объявила ей Азалинда, — У тебя полная голова детской романтики. Прекрасные принцы. Хрустальные туфельки. Золотая карета из тыквы. А в результате, у тебя вся жизнь вверх тормашками. Надо быть проще, вот что я скажу!

…

*18. Пленники единственной мнимой истины