Апостол Смерти (СИ)

— Ты думаешь, после такого я её слушать стала? Заикалась, пыталась придумать оправдания на ходу, но я не идиотка! Ехать в милицию не рискнула, меня бы всё равно не пустили. Телефон папа дома оставил. Он должен был заступить в ночную смену, и я решила во что бы то ни стало его увидеть. Сбежала ночью из дома и пришла на остановку, где обычно он садился на заказной автобус. Он пришёл сам не свой, замученный, избитый! У него трясся голос, путались мысли, и он ничего не смог мне внятно объяснить. Я пыталась его расспросить, а он вдруг стал как сам не свой. Несколько раз попросил у меня прощение за что-то, обнял так, как будто прощался, поймал такси и отправил домой. А сам ушёл на смену.

Постепенно до меня доходило, что могло произойти дальше.

— А работал он, говоришь, в шахте.

Глубоко вздохнув, Лера спрятала руки под стол.

— Да. Этой же ночью… Не успел среагировать. Несчастный случай на производстве… Там, на остановке, я видела его в последний раз. Хоронили в закрытом гробу.

И только сейчас, наблюдая её со спины, я заметил, как сильно трясутся спрятанные под столом руки, как вздымаются плечи, а голова очень медленно опускается всё ниже.

— Уйди, — приказала Лера. Именно приказала, тоном грозной, но тоже умеющей страдать королевы. — Уйди, Никита, оставь меня в покое!

И я ушёл. Встал у двери и попытался переварить всё, о чём узнал. А потом услышал шаги, вышел из-за угла и встретился лицом к лицу с Романом. Не было сомнений, что он шёл в комнату Леры.

Майор, переодетый в домашнюю рубашку, остановился прямо напротив меня и задумался.

— Уйди, — сказал я ему. — Уйди, Рома. Не ходи туда, оставь ты её в покое, Христа ради!

Офицер не двигался, но было похоже, что он обдумывает мой искренний совет и взвешивает все за и против. Его хмурый взгляд пробежался по тому углу, за которым располагалась Лерина комната, скользнул обратно, переполз прямо на моё лицо и пробежал по нему несколько быстротечных мгновений.

И Роман нехотя вернулся на кухню. Я вдруг встрепенулся, будто придя в себя после гипноза, почесал затылок и пробормотал:

— Да, всё это, конечно же, драматично, грустно и трагично, но… но мне-то к чему вся эта информация?!

* * *

Сегодня в центральном районе Норильска небо было затянуто рваными облаками и тяжёлыми столпами газа, солнце выглядывало редко, по кладбищу разгуливал ветер. Серость, уныние и мёртвая энергетика.

По дороге к месту погребения усопших некромант расспрашивал меня, какие сладости я любил при жизни, каким цветам отдавал предпочтение и чем бы хотел украсить свою могилу. Ничему из предложенного я отдавать предпочтение не хотел. Эта тема вообще казалась для меня малоприятной и начинала раздражать. Я отмахивался, безрезультатно пытался сделать погромче музыку на магнитоле, — всю дорогу нас развлекал советский и постсоветский рок — но Демид же, отмалчивался я, намекал или просил прямым текстом, отставать не желал. Он буквально вытянул из меня информацию, какие последний раз я ел сладости, после чего заехал в магазин и вернулся с упаковкой конфет и букетом из четырёх красных роз.

Свою ячейку я нашёл сразу. Ноги привели сами. При виде своего имени и двух судьбоносных дат на чёрной надгробной плите я грустно улыбнулся. Теперь стены моей жилплощади сжались до размера коробки. Кому просторные хоромы, а кому место для полёта души.

Демид шёл вдоль колумбарных стоек, то и дело останавливаясь, чтобы поправить цветы или смахнуть грязь с чьей-то фотографии. Когда он всё-таки соизволил присоединиться ко мне, место моего погребения подверглось тщательному изучению.

В отголосках умиротворяющей тишины мне мерещилось отдалённое эхо голосов всех, кто покоился вокруг меня. Их неразличимые слова действовали, как расслабляющая музыка, и мне даже хотелось закрыть глаза и уснуть.

— Ну что ж, Баланецкий Никита Андреевич, приступим к делу.

Сумрак аккуратно поставил в подставку розы, положил на полку два батончика конфет старой-доброй советской марки, мой складной перочинный ножик — единственную дорогую вещь, что была у меня при жизни — и поставил на край полки свечу в зелёной лампадке.

Смысл этой милостыни был мне не понятен. Я здесь, а подарки там. Меня так и распирало желание сообщить Демиду, что розами и конфетами он отправит в рай Леру, но никак не меня. Пришлось даже сжать пальцами губы, настолько был велик соблазн отпустить хоть какую-нибудь шутку.

— Ты курил при жизни?

— Ну так. Баловался.

Демид достал дорогую пачку и возложил мне сигарету.

Ветер затеребил все красочные цветы на чёрных колумбариях, и подаренная мне сигарета отправилась в свободный полёт. Я рефлекторно рванулся, хапнул летящую отраву и вспомнил, кем теперь являюсь. И что вдруг меня дёрнуло?

Однако, вернувшись в прежнее положение и раскрыв ладонь, я оторопел и долго не мог поверить глазам. А когда очухался, увидел, как Демид кладёт на полку сигарету, которая одновременно была и в моей руке.

— Это… Это как это? — просипел я.

— В чём дело?

— В чём дело?! Да я сигарету на лету поймал! Вот она смотри!