Апрельская ведьма

В доме Старухи Эллен девочкам полагалось вставать по утрам без четверти семь. Предполагалось, что и Биргитта нырнет в ненавистный халат и сунет ноги в тапки, — прежде она всю жизнь обходилась без всякого халата и тапок, на что они ей теперь? — и марш на кухню. Там уже стояла у плиты Старуха Эллен — как обычно. Казалось, она там круглые сутки стоит и возится с кастрюлями. Налив поварешкой слюнявую овсяную кашу Биргитте в тарелку, она объяснила, что в этом доме не встают из-за стола, пока вся еда не съедена. Биргитта свирепо глянула на нее из-под челки, но ругаться не стала, она сразу поняла, что еда — это особая статья, что можно скандалить по поводу одежды, мытья и уборки кровати, но только не по поводу еды. Не то старуха наверняка огреет этой самой поварешкой. Так что слюнявую кашу Биргитта съела, но прежде высыпала на нее горку сахарного песка. Крыса завывала у нее в кишках, успев за два дня жизни у Старухи Эллен отощать и одичать. Биргитта плохо представляла себе, где добыть денег, чтобы ее накормить, она уже заглянула и в чулан, и под мойку, но не нашла ни единой бутылки. Придется придумывать что-нибудь еще.

Обе другие девочки уплетали кашу, словно лакомство. Эллен сидела возле Маргареты, которая явно ходила у нее в любимчиках. Кристина, сидя по другую сторону стола, одной рукой нервно возила пальцами по столу, пока другой зачерпывала кашу. Эллен подтолкнула к ней поближе плетенку с хлебом, они улыбнулись друг дружке. Странная это была улыбка, какая-то взрослая, словно Кристина не была такой же соплей десяти лет от роду, как Биргитта. Но притом вела себя Кристина, как маленькая. Положив ложку на тарелку, взяла булочку.

— Свежие? — прошептала она с бледной улыбкой, словно приклеенной к бледному лицу.

— Угу... — отозвалась Эллен. — Что, еще не остыли?

Кристина кивнула, Эллен положила руку на плечо Маргарете:

— А ты не хочешь булочку? Пока не остыла!

Та кивнула с полным ртом и потянулась к плетенке. Когда масло стало таять на теплой булке, она высунула язык, подлизала его, а булку намазала снова. Эллен рассмеялась и ущипнула ее за щеку:

— Дуреха!

Ага. Вот, значит, как следует себя вести в этом доме. Либо ластиться игривым котенком, как Маргарета, либо корчить из себя взрослую, как Кристина. А кроме того, лопать как можно больше.

Эти девчонки — предательницы. Эллен обеим никакая не мамаша, у них где-то наверняка остались мамы, а этим двоим до них и дела нет.

Но Биргитта не предательница. И никогда в жизни ею не будет.

Эллен невзлюбила Биргитту, ей вообще не хотелось, чтобы Биргитта появилась в ее доме. Это было заметно уже в первый день, когда она поволокла Биргитту в подвал, в ванную, и так там ее терла, что едва кожа не слезла. И ни разу не улыбнулась, только морщила лоб, отрывисто командуя — повернуться спиной, вытянуть руки, — всюду норовила добраться. Биргитта говорила, что сама справится, что она, между прочим, привыкла мыться сама и ее не нужно купать, как маленькую, но на это старуха только фыркала и бормотала, что похоже, будто Биргитта не мылась несколько лет. Но это была подлая ложь, в этом году Биргитта купалась совершенно точно. Один раз летом, когда сама ездила на пляж в Вараму и окуналась в Веттерн. Мало ли что — разве это дает старухе право тереть ее такой жесткой щеткой?

Эллен была жутко злопамятная, она словно не могла простить Биргитте то, что случилось в первый день, когда Биргитта отказалась пить ее желтый сок и обозвала его ссаками. После этого она ругала ее за все: за нечаянно разбитую фарфоровую статуэтку в столовой, за то, что слишком громко кричит и слишком быстро бегает, когда играет, за то, что не понимает, что нельзя ходить в грязной одежде и надо чистить зубы каждый божий день, — причем и утром, и вечером! А бывало, старуху до того разопрет собственная злоба, что кровь пойдет носом. Обеих подлиз это жутко колыхало — ну прямо конец света. Кристина мчалась на кухню, несла воду и мочила лоб Эллен, а Маргарета притаскивала вату, чтобы старуха запихнула себе в нос, и тут же лезла к ней на коленки. И обе девчонки пялились на Биргитту — будто это она виновата, будто из-за нее у старухи кровь носом пошла.

Ну, Маргарета-то еще вроде ничего. Она была чуток боязливая, но не такая трусиха и втируша, как Кристина. Ей нравилось носиться по дому и играть, и только заполучив новую книжку, она становилась невыносимой. Тогда она садилась на свою кровать в Пустой комнате и полностью отключалась, и даже не замечала, что, читая, ковыряет в носу. Кошмарики! Зато читала она быстро и, проглотив очередную книгу, кидалась искать Биргитту. Ей всегда хотелось играть в то, что она только что прочла, в особенности если это была книга про Великолепную Пятерку. Биргитта иногда соглашалась, но только если ей доставалась роль Джорджа. А то просто комедия — Маргарета ни за что не смогла бы изображать Джорджа, даже если бы попыталась.