Аптечка

— Да, — Егор окончательно проснулся. Его сердце неприятно сжалось.

— Вас беспокоят из 32-й больницы. Отделение травматологии, дежурная медсестра Алёшина.

Егор подскочил в постели.

— Кем Вам приходится Русакова Олеся Анатольевна? — строго спросила Алёшина.

— Подруга… Жена гражданская, — после небольшой паузы проговорил Егор. — А где она? Почему Вы мне звоните?

— Потому что она попросила, — сказала медсестра. — Её доставили к нам ночью с травмой головы. Травма нетяжёлая, швы наложили, но сохраняется подозрение на сотрясение мозга. Поэтому пока она останется в стационаре.

— Когда я могу её навестить? — на автомате спросил Егор, плохо соображая, что происходит.

— Приемные часы у нас с 10 до 17. Адрес больницы знаете?

— Нет.

— Лобачевский переулок, дом пятнадцать. Седьмой этаж.

— Спасибо.

— Пожалуйста. До свидания, — строгая медсестра Алёшина отключилась.

Егор посмотрел на часы, которые показывали половину десятого. Несколько секунд он тупо сидел на кровати, пытаясь собрать мысли воедино. Затем резко вскочил и помчался в душ. Через двадцать минут Егор уже сидел за рулём машины и, чертыхаясь, боролся с навигатором, никак не желавшим находить адрес больницы.

Ещё не было одиннадцати, когда Егор поднялся на лифте на седьмой этаж современного здания. Он уже понимал, что ему делать. Надо в первую очередь поговорить с врачом. В длинном коридоре было пустынно, хотя была суббота и приёмные часы.

Егор подошёл к посту дежурной медсестры. Согласно табличке за ним собственной персоной восседала Алёшина Тамара Васильевна, которая, очевидно, и звонила Егору. Несмотря на строгий голос, внешность у неё была вполне располагающая.

— Доброе утро, — робко сказал Егор. — Вы мне звонили. Я к Русаковой.

— А, здравствуйте! — любезно ответила медсестра. — Она в семьсот двадцатой палате. В конце коридора. Только, кажется, она ещё спит.

— Могу ли я поговорить с врачом? — спросил Егор.

— Конечно. Вон его кабинет — Галущенко Глеб Евгеньевич.

Егор поблагодарил Тамару Васильевну и направился к кабинету врача. Дверь кабинета была приоткрыта. Егор хотел войти, но остановился. Изнутри слышался голос доктора, с кем-то говорившего по телефону. Егор присел на стул рядом и решил подождать. Егор не имел привычки слушать чужие разговоры, но, услышав первую фразу, уйти уже не смог.

— Ты не представляешь себе, Ромыч, кому я сегодня ночью зашивал голову, — радостно говорил доктор Галущенко. — Леське Русаковой. Кто бы мне двадцать пять лет назад это сказал!

После небольшой паузы он продолжил:

— Да ничего страшного. Неудачное падение в обморок в аэропорту в связи с сильнейшим переутомлением, отягощённым беременностью. Или, наоборот. К счастью, под ноги их корпоративному водителю. Он поймать её не успел, и она бровью прямо о мраморный пол. Кровищи море, хотя травма-то ерундовая. Мужик молодец, мгновенно сориентировался. Страховка у Леськи дорогая, все дела, он тут же позвонил, её к нам и доставили. Водитель с её вещами следом ехал. Я дежурю, Леську прямо ко мне на стол и привезли. Голову ей зашил с особым старанием и отправил в палату спать. Водитель только после этого уехал. Я хотел ей снотворного вколоть, но передумал — беременна всё-таки. Она и без снотворного прекрасно спит — доработалась, называется… На утреннем обходе зашёл, а она спит. Я аккуратно пульс проверил, всё нормально, не стал будить. Через полчасика ещё раз загляну.

Доктор на некоторое время замолчал, выслушивая вопрос виртуального Ромыча, затем снова заговорил:

— Не, меня не узнала. Так что радость встречи ей только предстоит. Она, по-моему, не очень поняла, что происходит. Всё повторяла: «Позвоните Егору! Пожалуйста, Егору позвоните». Девочки уже позвонили, обещал приехать, так что посмотрим, что там за Егор… Из-за леса, из-за гор.

Доктор Галущенко засмеялся. Ромыч, очевидно, задал следующий вопрос.

— Срок-то? Да совсем маленький. Четыре-пять недель. Леська, небось, и не знает даже. Всё о работе своей думает. Вот я её и обрадую.

После короткой паузы доктор продолжил:

— Боюсь её пока отпускать. Посмотрю, нет ли сотрясения мозга. Всё-таки, о мраморный пол с размаху головой шарахнулась… Но до свадьбы заживет, это точно.

Невидимый Ромыч снова что-то спросил, и Егор услышал ответ Галущенко:

— Не, Ром, по-моему, нет, хотя не знаю. Паспорт у неё с собой только заграничный, а там штамп не ставят. Кольца обручального на руке нет. Спрошу, когда проснётся. Хотя моя Оксанка говорила, что вроде не замужем. Был у неё давно серьезный долгий роман с каким-то парнем, чуть ли не из нашей школы. Но у них не срослось. Она, кажется, несколько лет потом переживала.

На этот раз пауза продлилась довольно долго, изредка прерываясь односложными междометиями. Затем в разговор снова вступил доктор Галущенко:

— Она как в седьмом классе Биссектрису с Планеты Оннеа сыграла, так, похоже, из роли и не вышла. Всё для других старается, а о себе совсем не думает.

Снова молчание, а потом голос доктора:

— Беатриса ее звали. Беатриса Кирайлань.