Аптека Пеля

Всегда свободный ветер гонял воду в стальных лужах. Продуваемый в своей легкой курточке до костей, спрятав руки в карманах, Саня глядел на мокрый асфальт, бессмысленно перебирая в голове цифры телефона, только что продиктованные ему экскурсоводом. Поверить в то, что товарищ Ева все еще живет на свете было страшно, даже жутко. За сто тридцать лет его возлюбленная могла превратиться в могильно-изможденную мумию, глядеть на которую еще то удовольствие. Он поднял голову: в мраморно-облачном небе по-прежнему тусклым золотом отливали луковички Андреевского собора. И желтый фасад рынка был все тем же, только вместо уже привычных дощатых вывесок «ОБУВЬ и ГАЛОШИ», «Магазинъ готового платья мадам Пеструхиной» светились неоном вполне современные «СТОМАТОЛОГИЯ», «БАР», «БЫТОВАЯ ТЕХНИКА».

В угрюмой задумчивости Саня обошел дом, завернул в привычный переулок. Ничто не напоминало об их с Ефимычем мастерской, на ее месте глухой кирпичный забор, что за ним теперь не имело значения.

Отсюда все началось.

Саня стоял у зарешеченной арки. Кодовый замок, объявление для посторонних на стене, вроде и не уходил никуда, а лишь отвернулся…

Из-за угла вывернула грузная старуха с крохотным псом на руках. Открывая двери, она пыхтела и подозрительно косилась на незнакомца, собака, зажатая подмышкой хозяйки, напротив дружелюбно помахивала метелкой хвоста.

«Вы идете?» — поинтересовалась она, придерживая металлическую калитку.

Саня дернулся, но тут же остановился — нет.

Пискнул электронный замок, женщина скрылась в арке.

Он уходил не оборачиваясь, чувствуя с каждой минутой как ему становится все больше жалко и себя, и Лампушку, ставшую нечаянно товарищем Евой. Жалко было так и не случившейся любви. Хотелось все забыть и страстно хотелось все вернуть и быть счастливым, как раньше.

Он шел вдоль линий все с теми же домами, и та же Нева темнела впереди. И тот же Румянцевский сквер, но по-осеннему печальный и пустой, почти голый, с ракушкой эстрады в глубине ждал его за чугунной оградой.

По дощатой сцене ветер гонял сухие дубовые листья. Прежде по воскресеньям здесь играл духовой оркестр. А теперь печально дул в золотую трубу норд-ост.

Саня присел на скамейку, достал телефон и набрал заветный номер.

На том конце ему не обрадовались и слушать историю про революционного деда не стали, отключились.

Вот если бы там заинтересованно удивились, как женщина из аптеки Пеля, возможно Саня бы и не решился. Но теперь захотелось увидеть Еву наперекор всему. Внезапное горячее желание, казалось сметет любую преграду. Тревожное недоумение от собственной отваги овладело им лишь на мгновение. Нет, он ее увидит, хотя бы потому, что так легче будет отрезать, забыть навсегда.

Субботняя площадь между метро Удельная и железнодорожным вокзалом напоминала восточный базар, вернее стихийный рынок. Еще и семи нет, а на асфальте уже раскинули клеенки продавцы редкостного хлама. Чего тут только не было! Половина выловлена из мусорных бочков на помойках, вторая половина из собственных шкафов и антресолей. Залежалое, немодное, обшарпанное, поношенное, устаревшее, короче барахолка на все времена.

Странное чувство ностальгии накрыло Саню. Еще сто лет назад здесь шумел сосновый лес, а деревянный вокзал с печными трубами на крыше и окнами под резными наличниками казался маленьким и уютным. Горластые паровозы усердно тянули за собой деревянные вагончики, пуская в небо клубы черного дыма. И были эти воспоминания милы сердцу до замирания, до восторга. Нагретая солнцем дорога, лето, нечаянная встреча… товарищ Ева. Сияющая и нежная в своем легком платье. Дачные ленивые денечки, впрочем ему тогда так и не пришлось насладиться загородным бездельем.

Теперь он шел по узкой дорожке вдоль такой же неширокой проезжей части, забитой авто. Справа все тянулся нескончаемый блошиный рынок. Продавцы выгружали из машин товары на цветастые клеенки и баннеры, скверно ругаясь за кусок еще не просохшей от недавнего ливня земли.

«Скворешня» стояла на месте. Только теперь через ее проходную и гусеница не проползет — автоматический шлагбаум, охрана при форме, рации, спецсредства. Да и куда ей деться — спятивших подвозили исправно. Проходя мимо, Саня заметил три скорых в очереди. Прошло сто лет, а народ по прежнему сходит с ума по разным причинам и поводам и останавливаться не собирается.

Зачем он сюда приехал? Ничего не осталась от прежнего дачного тихого места. Разве, что деревянная Пантелеймоновская церковь, да тенистый парк с могучими дубами и кленами, возможно помнящими их с Артюхиным разговор. Давно нет и того дома, где замышляли убийство царя, и всех тех кто замышлял. И только она жива. Он помнил то очарование: струящийся шелк волос, подсвеченный крымским солнцем, хвойный запах звенящего полдня, легкие нежные пальчики, сбрасывающие жучка с его щеки… Они лежали так близко, что он ощущал ее ровное дыхание… Легкий дым воспоминаний кружил голову, как когда-то шампанское. Зачем?