Аптека, улица, фонарь… Провинциальный детектив

– Молчите? Ну что ж. Тогда продолжу я. Ключ от задней двери имелся у самого Евгения Бондарева. Дубликат вашего. Думаю, что помогла ему его сделать дочь Антона Савельевича, Нина Антоновна.

– Господи, – опустился на стул Заусайлов. – Я уже устал удивляться. Это какой-то фарс.

– Нина Антоновна состояла в любовной связи с покойным провизором. Встречались он, как я полагаю, в аптеке. За что студент и лишился жизни. Доказать это в её отсутствии мне будет затруднительно, если только…

Маршал подошёл к белому как мел Ильину, наклонился почти к самому лицу, глядя прямо в глаза:

– Письма, Антон Савельевич. Сожгли? Не думаю. Люди вашего склада слишком уважают написанное на бумаге. Александр Николаевич, извольте попросить кого-нибудь из слуг проверить кабинет вашего управляющего. Уверен, письма там.

– Какие письма? Господин Ильин, о чём он говорит? – бахнул по столу кулаком Заусайлов, да так, что перевернулась малахитовая пепельница и грохнулась об пол.

Ильин от звука вздрогнул, но опять промолчал. Тогда Заусайлов поднялся, подошёл к дверям, что-то шепнул стоящему снаружи дворецкому. Судя по раздражённому «да, чёрт возьми, всё верно», просьба была встречена недоумением.

– Продолжу, – Маршал снова мерно зашагал по комнате. – Как я уже говорил, в какой-то момент я вас подозревал, Александр Николаевич. Особенно после того, как Антон Савельевич сказал мне про ключ от задней двери. Вас от подозрений избавил дворецкий вашего предводителя – он подтвердил, что вы покинули дом после в половине третьего ночи. Это, кстати, тоже можно считать хорошей новостью. Да и мотива я вам придумать не сумел, слишком уж вы положительный персонаж. Ваш любимый Конан-Дойль вас бы наградил каким-нибудь пороком, честное слово. Но всё-таки, для полноты картины, скажите: во сколько вам вчера Антон Савельевич вернул автомобиль?

– Вернул? Но откуда вы?.. Где-то в половине девятого. Он отвозил дочь в деревню, к своей матери. Да что здесь происходит?!

Маршал поднял с пола пепельницу, вернул её на стол, раздавил почти докуренную сигару.

– Здесь сейчас происходит установление истины. Вы же сами меня об этом просили. Только что вы выяснили, что ваши намерения были искренними и участия в убийстве вы не принимали.

– Отлично, – кивнул удовлетворённо Заусайлов. – Благодарю за оправдание. Осталось теперь услышать, кто же убийца?

– А чего уж тут далеко ходить? Антон Савельевич, не созрели для признания с покаянием? Присяжными зачтётся в вашу пользу.

Заусайлов опять взвился будто чёртик из дурацкой табакерки, сверкнул глазами:

– Константин Павлович, вы хоть лицо и неофициальное, но всё-таки!.. Это же очень серьёзное обвинение! Антон Савельевич у меня уже лет десять служит, я за него ручаюсь!

– Двенадцать, – тихо подал голос Ильин. – Двенадцать лет. Теперь уже служил.

Заусайлов вытаращил на управляющего глаза, дёрнул рукой воротнички, да так, что пуговички горошинами застучали по паркету.

– Да ты что, Антон? Ты в своём уме? Да ты же… Да ты же на театре был? Есть же свидетели?

Ильин грустно посмотрел сперва на хозяина, после на Маршала, отвернулся к раскрытому окну, опустил голову. Константин Павлович кивнул:

– Ну что ж. Расскажу я. Это как раз та самая неприятная новость. Но вы уж поправьте, если где-то лишнего нафантазирую. Не берусь утверждать о степени серьёзности отношений Нины Антоновны с убитым провизором, но в переписке они точно состояли. Думаю, что связь была серьёзнее, за обычные, хоть бы и откровенные, письма не убивают. Отношения эти отцу девушки явно не нравились. Думается, он рассчитывал на более выгодную партию, но это тоже из разряда допущений. А вот что я могу точно доказать, так это, во-первых, что сторож был напоен вами, Антон Савельевич, чаем со снотворным, после которого спал мёртвым сном до утра, что дало вам возможность и совершить задуманное, и инсценировать ограбление. Вы же специально так топорно всё обставили, чтобы даже ваши полицейские дуболомы не поверили во взлом. Во-вторых, я докажу, что в театре вас не было. В-третьих, что Евгений Бондарев был убит во дворе аптеки, как раз у той самой задней двери. И последнее – кроме бедного юноши на вашей совести смерть актера Афанасия Северского. Мне продолжать, господин Ильин? Или всё-таки сами всё расскажете?

– Откуда про Северского узнали? – не поднимая головы, спросил управляющий.

– Он приходил ко мне вчера вечером. Ровно тогда, когда вас не было дома. Думаю, хотел рассказать про ваш трюк с театром.

– А про это как догадались?