Арабелла

— Боже правый! Он как будто на ходулях идет! Почему он считает себя таким значительным?

— Он никак не привыкнет к мысли, что не стоит ни пенни больше, чем его сорок тысяч фунтов годового дохода, — мрачно заметил мистер Бьюмарис.

— Какой он, должно быть, противный человек, — фыркнула Арабелла. — Важничать по такому поводу — по мне, это нетерпимо!

— Ваше отношение естественно, — мягко согласился он.

Она покраснела и быстро сказала:

— Состояние еще не делает мужчину мужчиной. Я убеждена, что вы еще более богаты, мистер Бьюмарис, и я рискну сказать — вы никогда не вели себя подобным образом!

— Благодарю вас, — кротко ответил Бьюмарис. — Едва ли я мог надеяться заслужить от вас такую похвалу.

— Это было невежливо с моей стороны говорить так? Я прошу прощения!

— Вовсе нет. — Он взглянул на нее. — Скажите мне, мисс Тэллент, почему вы оказываете мне честь, катаясь в моем обществе?

Она ответила серьезно, но с той искоркой в глазах, которую он уже не раз наблюдал.

— Вы должны знать, что мне очень выгодно появляться в одной компании с вами, сэр!

Он так удивился, что на какую-то секунду выпустил вожжи. Лошади пустились в галоп, и мисс Тэллент любезно посоветовала ему придержать их. Самый известный наездник в стране поблагодарил за напоминание и успокоил свою пару. Мисс Тэллент утешила его, заметив, что, по ее мнению, он правит очень хорошо. Какое-то мгновение он молчал, ошарашенный, затем рассмеялся. Его голос заметно дрогнул, когда он сказал:

— Вы слишком честны, мисс Тэллент!

— О нет, — вежливо отвечала она. — Вы будете сегодня вечером на маскараде в Аргиле?

— Я никогда не посещаю подобные мероприятия, мэм, — возразил он, ставя ее на место.

— Что ж, тогда я не увижу вас там! — ничуть не огорчившись, заметила мисс Тэллент.

И она не увидела его там, хотя едва ли могла догадаться, что ему пришлось приложить некоторые усилия, чтобы не послать к чертям свою известную разборчивость и не появиться на этом балу, потакая тщеславию Арабеллы. Но он не сделал этого и надеялся, что она скучала без него. И она скучала, хотя не призналась бы в этом даже себе самой. Арабелла, которой сразу понравился мистер Бьюмарис, не давала воли своим чувствам. Когда она впервые увидела этого красивого мужчину, он ей показался просто воплощением мечты. Затем он сказал своему другу такие слова, которые навсегда должны были разрушить ее уважение к нему и стали причиной вульгарного обмана. Теперь ему доставляло удовольствие выделять ее из всех красавиц города по причинам, которые были скорее понятны ему, чем ей, но которые, она смутно подозревала, были просто озорством. Она не глупа, эта малышка Тэллент! Ни на единую секунду не позволяла она себе увлечься бессмысленной фантазией о том, что его ухаживания серьезны. Он мог вторгаться в ее размышления, но, как только она осознавала это, то немедленно отгоняла его образ. Иногда она была убеждена, что он не поверил ни одному ее хвастливому слову в тот несчастливый вечер в Лестере; а иногда ей казалось, что поверил всему как и лорд Флитвуд. Было невозможно разобраться, что творится в его душе, но одно было очевидно: великий мистер Бьюмарис и дочка викария из Хайтрема не могли иметь ничего общего друг с другом, поэтому чем меньше дочка викария будет думать о нем, тем лучше. Нельзя было отрицать его блестящие манеры и красивое лицо, но можно было — и кое-кто делал это — задуматься над его недостатками. Он вел явно праздную жизнь, испорченный баловень общества, не думающий ни о чем, кроме собственных удовольствий: бессердечный, беспечный законодатель мод, склонный к эгоизму и обладающий каждым вторым пороком, которые Арабеллу учили считать предосудительными.

Но если ей и не хватало его на маскараде, никто этого не заметил. Она без устали танцевала всю ночь напролет, отклонила предложение руки и сердца слегка захмелевшего мистера Эпворта, добралась до кровати уже к утру и немедленно погрузилась в безмятежный сон.

Она проснулась в совсем необычное время от неожиданного клацанья приборов в холодном камине. Так как служанка, каждое утро пробиравшаяся в спальню, чтобы вычистить решетку и развести новый огонь, делала это с натренированной осторожностью, этот шум был достаточно странным, и Арабелла, вздрогнув, проснулась. Вздох и хныканье, донесшиеся со стороны камина, заставили ее резко сесть — и она неожиданно увидела маленького, грязного, со следами слез мальчика, съежившегося на коврике и изучающего ее испуганными, широко раскрытыми глазами.

— О, Господи, — выговорила Арабелла, уставившись на него, — ты кто?

Ребенок сжался при звуке ее голоса и не ответил. Остатки сна покинули Арабеллу; она заметила сажу, лежащую на полу, перепачканную углем одежду и лицо этого странного посетителя, и ее осенило.

— Ты, должно быть, трубочист! — воскликнула она. — Но что ты делаешь в моей комнате?

Но, увидев ужас на худом и грязном маленьком личике, она быстро сказала:

— Не бойся! Ты заблудился в этих страшных дымоходах?