Арбалетчики князя Всеслава [с иллюстациями]

- Ну, в отдельных случаях - может быть. В одном месте мне у Ливия в самом деле попалось, что один из вновь избранных преторов был жрецом и не мог отлучаться из Рима, и тогда сенат предписал преторам метать жребий о провинциях так, чтобы этому жрецу досталась городская претура. Но это - единственный случай.

- Единственный известный и попавший в историю, - поправил я её, - Его, как я понимаю, никто и не скрывал - дело-то вполне официальное и обоснованное религиозным культом. Но разве это означает, что не было "договорных жеребьёвок" втихаря? Вот сама прикинь - во-первых, само голосование. Клиенты в Риме голосуют так, как им укажет их патрон, и это считается в порядке вещей. А во-вторых - подсчёт. Помнишь, сколько у нас бывало не столь уж давних скандалов по поводу подсчёта голосов на выборах? Да даже и раньше - Сталину тоже ведь приписывают фразу "Неважно, кто и как проголосует, важно, кто и как подсчитает голоса". Да и повсюду наверняка такая же хрень. Почему бы и не в Риме? Скажут, допустим, кандидату втихаря, что если хочет избраться, то вот ему условия при "жеребьёвке" провинций, и если согласен и клянётся в этом, то может уже готовить тогу с широкой пурпурной каймой и пурпурный плащ "императора".

- Ну, может быть и так, но ведь не всегда же!

- Не всегда, конечно, но наверняка частенько. Дело-то ведь серьёзное, не просто меряние хренами, тут уже об общегосударственных интересах речь.Пришлют кого не того - провинцию вообще потерять могут.Поэтому думаю, что там исходно всё просчитывают и предлагают нужных. Если предложат сципионовских - будут сципионовские, предложат катоновских - будут они.

- Насчёт сципионовских я въехал, а катоновские - что за звиздобратия? - не понял Серёга.

- Ну, из группировки сенатора Катона, - пояснил я.

- Это какой из Катонов? - спросила вдруг Юлька.

- Тебе виднее, раз ты ливиевскую "Историю Рима" штудировала - я-то ведь у него только "Войну с Ганнибалом" осилил.

- А я не запомнила. Так который?

- А я откуда знаю? Знаю, что был Старший и был Младший, но вот который из них сейчас воду мутит...

- Да я не про это. ТОТ или нет?

- Ага, он самый, Марк Порций...

- Он самый - это который? - спросил Володя.

- Очень известный и влиятельный сенатор, - принялась просвещать его наша доморощенная историчка, - Борец против роскоши и безнравственности, за бережливость и старые добрые порядки, за честность...

- Ох и попали же римляне, гы-гы! - хохотнул Серёга - Покажет он им теперь мать Кузьмы!

- Не одним только им, - буркнул я, - Этот долботрах её всем покажет.

- А чё так?

- Это ТОТ САМЫЙ Катон.

- Который - тот самый?

- Который "Карфаген должен быть разрушен"...

Даже у нашего испанца вырвалась не его обычная "Каррамба!", а наша универсальная "Мыылять!" А что ж тут ещё скажешь?

- Так нескоро же ещё, вроде, - проговорил Володя, - Он сам-то хоть знает, что он - тот самый?

- Сейчас - вряд ли. Но нам-то не один ли хрен? Педантом и долботрахом он был по жизни...

- Что вы всё о фигне какой-то? - возмутилась Наташка, - Подумаешь - Катон! Плевать на него - мы плывём в Гадес! Радоваться надо, что всё так удачно получилось!

- Ага, особенно для одного любителя малолеток! - съязвила Юлька.

В принципе насчёт малолеток можно было бы с ней и поспорить, и даже весьма аргументированно, учитывая турдетанские обычаи, но к чему опускаться до обезьяньего уровня? В главном-то они обе правы - получилось всё удачно. И - таки да, удачнее всего именно для меня...

Когда отец Нирула узнал, как славно устроены теперь дела его сына, он наотрез отказался брать с меня деньги за боеприпасы, да ещё и был страшно расстроен тем, что у меня уже есть новый меч, да такой, что даже ему не выковать для меня лучшего. Он всё порывался подарить мне хоть что-то из воинского снаряжения и сокрушался по поводу того, что у меня всё есть. Зачем-то даже мерку с меня снимал - я так и не понял, для чего. Да какая разница - главное ведь разве это? Главное тут - то, что если судьба снова занесёт меня в Кордубу - в ней найдутся люди, на которых я смогу положиться. Поди хреново для чужака-иноземца? А потом, на устроенной кузнецом по поводу немедленно состоявшейся помолвки сына пирушке, порадовал меня и отец-командир:

- Ты научился заводить настоящих друзей, Максим, и это хорошее дело. Ты вообще многому научился.

- Под твоим началом, почтенный.

- Тордул. Для тебя - просто Тордул.

Оба его ветерана переглянулись, затем взглянули на меня и молча кивнули. Я уже знал, что это означает. В хорошем отряде все стоят друг за друга, и за своего отряд вступится всегда, но не против воли нанимателя, которая священна и превыше всего. Тут, кажется, наклёвывалось нечто большее. Вслух никто ничего не сказал, но по взглядам я понял, что приобрёл дружбу, никак не связанную с волей нанимателя. Параллельную и независимую, скажем так. Опять же, поди хреново?

Ремд наградил меня по-царски.