Арехин в Арктике

И потом, когда то было? В четырнадцатом году. А в какие южные моря плавал новоприобретенный крейсер обретшего независимость балтийского государства? Содержать крейсер даже на стоянке — дело недешёвое, а уж отправить в плавание… А у балтийских государств денег в обрез. Или какой-нибудь меценат послал (а сначала купил) крейсер за свой счёт, прикрывшись — чем?

Гадать можно было день напролет. И ночь тоже.

11

В Берген они пришли (он свыкся с морской манерой выражаться) следующим вечером. Корабля, на котором им следовало идти дальше, у пристани не было. Завтра будет, сказал Птыцак, и ночевать участников экспедиции определил в портовую гостиничку, дав сутки на отдых и улаживание дел, а к вечеру следующего дня все должны были перейти на новое судно. Какое — завтра вечером и скажут.

Арехин в гостиницу со всеми не пошёл, выбрал другой отель, чуть дальше от порта. Птыцак не возражал, напротив, согласился сразу.

На твердой земле первый час Арехина шатало более, чем в море: новоприобретенная привычка к качке вступила в противоречие с реальностью. Реальность победила, и вскоре по твёрдой земле твёрдыми шагами Арехин шёл в лавку, указанную в отеле. В Брюггене всё есть, но вам, как иностранцу, многие захотят продать лишнее, ненужное, пустой шик, а в этой лавке — нет, в этой лавке хозяйка настоящая норвежка, сказали ему.

По позднему часу лавка оказалась закрыта, но хозяйка не поленился спуститься из квартиры над ней. И не прогадала: Арехин накупил довольно всего, необходимого для северного путешественника и выбирал товар наилучший, то есть дорогой. Попросил хозяйку сшить два вязаных подшлемника, теменную область же проложить металлической сеткой, которую нужно отпороть от кепки. Работа несложная, хозяйка сделала её в полчаса. Расплатившись золотом, Арехин взял напоследок бочоночек крепкой северной водки. Бочоночек был вёдерный, а крепость водки на севере определяется широтой места, где её готовят, это если не закон, то прочный обычай.

Нагруженный, Арехин вернулся в отель. Ночь была светлая, но из туч лился мелкий дождь, нагоняя сон, и он сну не противился.

Проснулся поздно. Позавтракал коричневым сыром, ржаным хлебом и очень странным кофе. За окном редкий дождь падал на редких прохожих. И среди редких прохожих Арехин разглядел Шихова, спешащего в отель. Но как не спешил Антон Иванович, Арехин успел завершить завтрак прежде, чем Шихов вошел в крохотный холл.

— Срочно отплываем? — спросил Арехин. — То есть отходим?

— Нет, — Антон Иванович огляделся. — Здесь уютно.

— Ради уюта и пришли?

— Я больше для плавности разговора.

— У вас получилось.

— Нет, в самом деле. Тихо, спокойно, а я среди матросов и прочего неделикатного народа.

— Что вам мешало выбрать другое место для ночлега? — спросил Арехин, тоже не сколько из интереса. Больше — для поддержки диалога.

— Нет, это было бы нехорошо. Мы все — одна команда. Кроме вас. И потом… Как вы с ними объясняетесь?

— С кем — с ними?

— Ну, кто здесь живет, финны, шведы… — Антон Иванович неопределенно провел рукой, то ли указывая направление, то ли создавая магическую преграду от туземцев.

— Здесь живут преимущественно норвежцы.

— Тем более. Вы что, норвежский язык знаете?

— Нет. Но в Бергене вполне сносно говорят по-немецки, во всяком случае те, кто имеет дело с мореходами.

— Да я и немецкого не знаю, — вздохнул Шихов. — «Данке», «битте», вот и всё. И не скажу, что не сёк меня папенька в детстве. Сёк, до третьей крови сёк, а всё равно с немецким языком я не в ладах. К чему, думал я по младости, немецкий язык в Рязани? Местные немцы давно русскому выучились, до пришлых же мне дела не было. А уж что я сам попаду в далёкие места… — он на мгновение задумался, потом продолжил: — Знаете, а ведь чувствовал, сызмальства чувствовал, что ждут меня другие берега. Во сне, в мечтах. И ничегошеньки не делал, немецкий язык даже не выучил, географию знал плохо, историю и того хуже. Воображал, что если суждено, то суждено. И без немецкого языка, и без географии. Явится принцесса индейского племени Тцалепотлачиан, или что-то вроде этого.

— Ваша мечта, похоже, сбывается, — констатировал Арехин.

— Сбывается… — как-то невесело согласился Антон Иванович. — А только хотелось бы знать немецкий.

— За чем же дело стало? Понимаю, Рязань, бедное детство, но теперь-то вы живёте в Риге, где немцев много, и можно найти учителя за весьма скромную плату. Вот вернётесь — и найдёте.

— Я вернусь другим. С иными желаниями, возможностями, целями. Вернувшемуся мне немецкий язык будет ни к чему.

На это возразить было сложно, да и не хотелось Арехину возражать. И потому он решил разговор с гладкой дороги перевести на ухабистую. Долой плавность.

— Полагаю, вы пришли не с целью развлекать меня разговорами.

— Ну да, просто… Просто наш пароход скоро прибудет — Шихов тоже был моряком недельным и путался во всех этих «придет», «приплывет», «прибудет».

— Вы хотели сказать — пристанет. К пристани — пристают.

— Хоть приземлится. Птыцак считает, что вам интересно будет посмотреть на «Еруслана».

— На кого?