Арехин в Арктике

При помощи доктора он запустил двигатель. К счастью, остыть толком тот не успел, и, чихнув всего три раза, зарокотал по-рабочему.

И все это время Арехин, сэр Найджел Латмерри и протрезвевший механик нет-нет, а и посматривали в сторону лаза.

Но никто не выбрался. И ничто не выбралось.

— Тронулись!

Сэр Найджел Латмерри возглавил бегство. Механик шел вторым, а Арехин замыкал колонну.

Управлять транспортером было трудно первые три мили, а потом он приноровился. Или стал меньше оглядываться.

До «Еруслана Лазаревича» добрались в какие-то два часа.

Встречали их без фанфар.

Сэр Найджел Латмерри тихонько переговорил с Фальц-Меуссом, после чего капитан спросил Арехина:

— Каковы ваши дальнейшие планы?

— Мои? — удивился столь личному вопросу Арехин.

— Теперь ведь вы представляете наших арендаторов.

— Во-первых, не я. Следующий по чину — капитан Дикштейн.

— Капитан? Я не знаю никакого капитана Дикштейна!

— Я имею полномочия передать ему — временно — полномочия капитана.

— Хорошо, это во-первых. А во-вторых?

— А во-вторых через двенадцать часов мы с капитаном Дикшейном вернёмся к острову Поликарпа.

— К земле Паттерсона, — поправил его Фальц-Меусс.

— На российских картах остров будет обозначаться, как остров Поликарпа, — твёрдо сказал Арехин. — По праву первооткрывателей.

— Это спорный вопрос, — попробовал возразить Фальц-Меусс.

— Спорить тут не о чем. В пробном плавании корабль Российской Федерации высадил экспедицию Российской Федерации на остров, отмеченный в лоциях России. Не вижу ни малейшего основания для разночтений.

— Вы сказали — корабль Российской Федерации…

— По окончании плавания Россия выкупает «Еруслана Лазаревича»…

— Да, герр Птыцак уполномочен заключить сделку.

— Мои полномочия в этой области ничуть не меньше. Я готов предъявить вам соответствующие документы. То, что вместо меня будет фигурировать капитан Дикштейн, есть обычная коммерческая практика. В любом случае, до тех пор, пока не придет подтверждение из Лондона, хозяином на корабле будете вы. Риска никакого.

— Насчет острова мы думаем иначе, — вступил в разговор сэр Найджел Латмерри.

— Это ваше право… Но давайте вернемся к разговору — и к острову — завтра. Сегодня день и без того непростой.

— Завтра, так завтра, — сэр Найджел Латмерри покладисто улыбнулся. Умеет же. — Сейчас же, конечно, ужинать — и спать. Долго-долго.

Но долго-долго спать не получилось. Сначала пришлось провести разъяснительную работу с Дикштейном. Тот не вполне отошел от давешнего, и недоуменно смотрел то на Арехина, то на стакан водки, то в иллюминатор. В иллюминаторе многого не разглядеть: туман.

В два часа пополуночи — по корабельному времени" — вахтенный поднял тревогу: «Человек за бортом».

За бортом, точнее, на льду был Антон Иванович Шихов. Бодрый, розовый, и сухой. Будто и не был в купели. Или в самом деле не был?

Он поднялся на борт, сказал, что чувствует себя отменно, пошел в кубрик и уснул глубоким сном. Буди, не буди, не проснется.

Ещё час спустя пришел Птыцак. Выглядел он чуть хуже, нежели Шихов. Потребовал стакан бренди, после чего тоже завалился спать беспробудным сном. И под самое утро (опять же по часам, а не по Солнцу) пришел поляронавт из кронштадцских. Тот не требовал ничего, плёлся едва-едва и, войдя в кубрик, залез в гамак, хотя и коек было предостаточно.

Всех троих, помимо вахтенных, встречали Фальц-Меусс, сэр Найджел Латмерри и Арехин.

После завтрака собрали второй десант. Не сколько собрали, сколько наскребли: желающих было мало. Собственно, только двое: Арехин и сэр Найджел Латмерри. Третьим был давешний механик, а четвертым — капитан Дикштейн. Оба — подчиняясь приказу.

Ограничились двумя транспортерами. Ехали споро, по вчерашним следам. Но острова не нашли. На его месте парила полынья пяти кабельтовых в диаметре — если, конечно, полыньи меряют в кабельтовых.

Они походили по кромке полыньи, пытаясь разглядеть что-либо на дне, но быстро поняли, что дело это пустое. Что там разглядишь.

Пришлось возвращаться. Арехин был пассажиром сэра Найджел Латмерри, впрочем, несколько раз они менялись. Оба были молчаливы и сосредоточены. Капитан Дикштейн же не мог скрыть радости, выражавшейся в пении старинных извощичьих песен «налейте, налейте скорее вина, рассказывать дале нет мочи». Механик пытался ему подпевать, но за шумом моторов и слова, и мотив разобрать было сложно.

«Еруслан Лазаревич» готовился к возвращению. Давление падало, ветер поднимался, в Арктику возвращалась Зима.

Пока транспортеры крепили в трюме, сэр Найджел Латтмери пытался достучаться до Птыцака, который заперся в каюте.

— Я занят, — неизменно отвечал Птыцак. — Со всеми вопросами — через месяц.

Шихов не заперся, кубрик вообще не запирался, но толку от него было немного. Да, он был там. Да, он вышел оттуда. Да, теперь он знает, в чём его предназначение. А теперь оставьте его, не то он применит Силу.