Аргументация в речевой повседневности

3.2.1. Общие замечания

Немецкий социолог Юрген Хабермас в своей концепции коммуникативного действия (Habermas 1971), выступающего в качестве базиса общественных взаимоотношений, делит мир на три части: объективный мир фактов, социальный мир норм и субъективный мир внутренних переживаний. Внутри себя каждое сообщество людей выстраивает свой собственный «жизненный мир», который в процессе социальной интеракции самовоспроизводится и самоинтерпретируется. Жизненный мир – это совокупный процесс интерпретаций членов социальной группы, общества, относящийся ко всем трем мирам. Интерпретация происходит в какой-то конкретной «ситуации» – «отрывка» из жизненного мира, который выделяет из него определенные темы и цели действий.

Нам представляется, что феномен когнитивно-языковой аргументации относится именно к сфере интерпретации мира фактов (в широком смысле как сопровождаемых верой актов совместного бытия человека и среды, т.к. в случае однонаправленного действия среды говорят, что это – явление): для представителя русского национально-лингвокультурного сообщества то, что солнце светлое – факт, то, что человек должен быть светлым – факт, а то, что одежда должна быть светлой, – не факт, а скорее, исключительный случай.

Когнитивно-языковой аргументативный потенциал языковых единиц достаточно стабилен во времени и даже, в какой-то степени, архаичен: хотя в современном мире, скажем, цвет волос является не доминантным внешним признаком этнической принадлежности, а, скорее, данью моде, светлые волосы по-прежнему остаются константой мировосприятия, а указание на факт наличия светлых волос используется для реализации речевой стратегии создания эмпатии по отношению к людям – объектам речи. Так, в целом очень положительная и хвалебная статья о Гвинет Пэлтроу, явной целью которой является поддержать образ очень «правильной» и во всех отношениях примерной женщины-актрисы, начинается следующим образом: «С дивана навстречу поднялась молодая женщина с длинными светлыми волосами» [АиФ, январь 2004. – http://news.eastview.com].

Когнитивно-языковой аргументативный потенциал языковых единиц в большинстве случаев служит базисом, основой для развертывания другого аспекта аргументативной деятельности – социально-речевой аргументации. Рассмотрим следующие примеры:

(24)

Вторая жена от меня ушла к третьему мужу, а мне оставила ребенка от первого, которого воспитывает моя одинокая шестидесятилетняя, больная насквозь и вся светлая сестра [Ломов В. Музей // Октябрь. № 2, 2002. – НКРЯ];

(25)То пространство мира, где вертятся большие деньги, всегда отпугивало его, ибо именно там ютилась смертельная опасность, именно туда слеталась на своих метлах всякая сволочь – к призывному болотному огню, там и клубились скопления темных

и алчных энергий [Артемов В. Обнаженная натура // Роман-газета. № 7–8, 1999. С. 28];

(26)В любом большом бизнесе, будь то в России или за рубежом, есть свои темные пятна.

Но российским бизнесменам повезло – им довелось жить в эпоху перемен [АиФ. № 2, 2004. – http://news.eastview.com];

(27)Шла по светлой аллее, и сверху тоже было светло, но деревья по сторонам смыкались двумя темными стенами, и выглядело так, будто монахиня движется по дну диковинного светоносного ущелья [Акунин Б. Пелагия и белый бульдог (2001). С. 189].

В примере 24 в заданном речежизненном контексте прилагательное светлая актуализирует определенный, но эксплицитно не выраженный социальный императив «и такого человека нужно любить и уважать, им восхищаться». Базисом для данного императива служит соответствие объекта суждения идеальной норме «человек должен быть светлым», в свернутом виде содержащейся в когнитивно-языковом потенциале прилагательного в рамках адъективно-субстантивного сочетания.