Аристотель и Данте открывают тайны вселенной

— Не смейся. Я расширяю свой словарный запас, — я легонько толкнул его. — Я готовлюсь к колледжу.

— Как много новых слов в день?

— Знаешь, несколько. Старые слова мне нравится больше. Они как старые друзья.

Данте толкнул меня в ответ.

— Демонстрирует. Будет ли это слово старым другом?

— Скорее всего нет.

— Ты прям как твой отец, не так ли?

— Да, думаю, так и есть.

— Знаешь, моя мама тоже с этим борется. Она не любит показывать свои чувства. Вот почему она вышла замуж за отца. Я так думаю. Он вытягивает наружу все ее чувства.

— Тогда, они подходят друг другу.

— Да. Но самое смешное в том, что иногда мне кажется, что мама любит папу больше, чем он ее. В этом есть какой-то смысл?

— Да, думаю есть. Возможно, их любовь соперничает?

— И что это значит?

— Может все любят по-разному. Может, именно в этом дело.

— Ты понимаешь, что ты говоришь? Я имею в виду, ты действительно говоришь.

— Я говорю, Данте. Не будь придурком.

— Иногда ты говоришь. А иногда ты просто, я не знаю, ты просто избегаешь всего.

— Я справляюсь так, как могу.

— Я знаю. Будут ли у нас новые правила, Ари?

— Правила?

— Ты знаешь, о чем я.

— Да, думаю я знаю.

— Итак, какие правила?

— Я не целуюсь с парнями.

— Ладно, значит первое правило: Никаких попыток поцеловать Ари.

— Да, именно так.

— А у меня есть правило для тебя.

— Хорошо, это справедливо.

— Не убегать от Данте.

— И что это значит?

— Думаю, ты сам это понимаешь. Однажды, кто-то подойдет к тебе, и скажет: «Почему ты проводишь время с этим чудаком?» И если не сможешь назвать меня своим другом… Если ты не сделаешь этого, то это просто… Это убьет меня. Ты же это знаешь…

— Это вопрос верности.

— Да.

— Ну, мне приходится следовать более сложным правилам, — рассмеялся я.

Данте тоже рассмеялся.

Он дотронулся до моего плеча, и улыбнулся.

— Бред, Ари. Тебе приходится следовать более сложным правилам? Полный бред. Бред. Все, что тебе нужно, так это быть верным самому замечательному парню, которого ты когда-либо встречал. Это просто. Прям как ходить босиком по парку. А мне придется воздержаться от поцелуев с самым лучшим парнем во Вселенной. А это можно сравнить с ходьбой босиком по раскаленным углям.

— Вижу, ты все еще помешан на ходьбе босиком.

— Я никогда не полюблю обувь.

— Нам надо сыграть в игру, — сказал я. — В игру, которую ты придумал, чтобы избавиться от кроссовок.

— Было весело, не так ли?

То, как он сказал это. Будто он знал, что мы больше никогда не сыграем в это игру. Теперь мы были слишком взрослыми. Мы что-то потеряли, и оба это понимаем.

Очень долго мы не проронили ни слова.

Мы просто сидели на ступеньках. Ждали. Я поднял голову, и увидел, что Легс легла возле Данте.

ЧЕТЫРЕ

Этой ночью я, Данте и Легс поехали в пустыню. В мое любимое место. На улице только начинало темнеть, и звезды появлялись оттуда, где бы они ни прятались на протяжении дня.

— В следующий раз, возьмем мой телескоп.

— Хорошая идея, — сказал я.

Мы улеглись в моем грузовике и начали смотреть на небо. Легс побежала исследовать пустыню, так что мне пришлось позвать ее назад. Она запрыгнула в грузовик, и улеглась между мной и Данте.

— Я люблю Легс, — сказал Данте.

— Она тоже тебя любит.

— Видишь Большую Медведицу? — Данте указал на небо.

— Нет.

— Она прямо тут.

Я начал изучать небо.

— Да. Да, теперь я ее вижу.

— Это невероятно.

— Да, так и есть.

Мы молчали, и просто лежали, рассматривая небо.

— Ари?

— Да?

— Знаешь, что?

— Что?

— Моя мама беременна.

— Что?

— У моей мамы будет ребенок. Ты можешь в это поверить?

— Ни за что.

— В Чикаго было холодно, и мои родители нашли способ согреться.

От этой фразы я рассмеялся.

— Как думаешь, родители когда-нибудь перерастут секс?

— Не знаю. Не думаю, что это вообще можно перерасти. Единственное, что я знаю, так это то, что хочу дорасти до этого.

— И я,

Мы снова затихли.

— Вау, Данте, — прошептал я. — Ты будешь старшим братом.

— Ага, — он посмотрел на меня. — Это пробуждает в тебе воспоминания о… Как зовут твоего брата?

— Бернардо.

— Это пробуждает в тебе воспоминания о Бернардо?

— Все на свете пробуждает во мне воспоминания о нем. Иногда, когда я еду в пикапе, я думаю о нем и о том, нравятся ли ему пикапы. Я гадаю о том, какой он. Я хочу знать его. Я даже не знаю, почему это так важно, ведь я ни разу не встречал его.

— Если это важно, значит это важно.

Я ничего не сказал.

— Ты закатываешь глаза?

— Ага.

— Думаю, ты должен поговорить с родителями. Ты должен заставить их рассказать тебе все. Заставить их быть взрослыми.

— Ты не можешь заставить кого-то быть взрослым. Особенно взрослых.

Это рассмешило Данте, и мы начали смеяться так громко, что Легс залаяла на нас.

— Знаешь, — сказал Данте. — Я должен последовать собственному совету. — Он остановился. — Я молюсь, чтобы у моей мамы родился мальчик. И чтобы ему нравились девочки. Потому что, если это будет не так, я убью его.

Мы снова рассмеялись. А Легс снова начала лаять.

Когда мы наконец-то смогли успокоится, я услышал тихий голос Данте.

— Я должен рассказать им, Ари.

— Почему?

— Потому что должен.

— А что если ты влюбишься в девушку?

— Этого не произойдет, Ари.

— Но ты всегда нравишься девчонкам.