Аристотель и Данте открывают тайны вселенной

— Работа, Данте, это отличная идея.

— Я собираюсь найти работу, пап. Правда.

Миссис Кинтана выглядела по-другому. Такое чувство, что в ней было много света. Я еще никогда не видел настолько красивую женщину. Она выглядела намного моложе, чем в последний раз. Моложе, не старше. Не то, чтобы она была старой. Она родила Данте в двадцать. Так что, ей было около тридцати восьми. Но в утреннем свете, она выглядела намного моложе. Возможно, все дело было в утреннем свете.

Я услышал голос Данте, когда его родители рассказывали о Чикаго.

— Когда ты покатаешь меня в своем грузовике?

— Как насчет вечера? — сказал я. — Моя смена заканчивается в пол восьмого.

— Ты должен научить меня водить, Ари.

Лицо его мамы исказилось.

— Разве не отцы должны делать это? — спросил я.

— Мой папа — худший водитель во вселенной.

— Это не правда, — сказал мистер Кинтана. — Просто худший водитель в Эль Пасо. — Он был единственным мужчиной, который действительно признавал, что плохо водит машину. — Я знаю, что рано или поздно ты позволишь Данте сесть за руль.

— Нет, — сказал я.

— Данте очень убедительный. Просто пообещайте, что будете осторожны.

— Обещаю, — улыбнулся я его маме. Что-то в ней делало меня уверенным и спокойным. Я не чувствовал себя так со многими людьми. — Мне кажется, что этим летом мне придется справляться с двумя мамами.

— Ты член этой семьи, — сказала она. — Нет смысла бороться с этим.

— Я уверен, что однажды разочарую вас, миссис Кинтана.

— Нет, — сказала она. И несмотря на то, что ее голос всегда твердый, в тот момент он был очень мягок. — Ты слишком строг к себе, Ари.

Я пожал плечами.

— Может я такой сам по себе.

— Данте не единственный, кто скучал по тебе, — улыбнулась она.

Это была самая прекрасная вещь, которую мне когда-либо говорили взрослые, не считая родителей. Я знал, что во мне было что-то, что миссис Кинтана видела и любила. И несмотря на то, что мне казалось, что это самая прекрасная вещь, это очень на меня давило. Но для меня любовь всегда была тяжелой. Она была чем-то, что мне приходилось переносить.

ТРИ

Мы с Легс подобрали Данте около восьми часов. Солнце все еще светило, но оно быстро садилось и было жарко. Я посигналил и Данте тут же оказался возле двери.

— Это твой грузовик! Невероятно! Он превосходный, Ари.

Да, я это знал. Должно быть, на моем лице появилась глупая ухмылка. Парень, который обожает свой грузовик, нуждается в том, чтобы другие люди одобряли его машину. Да. Вот в чем правда. Не знаю почему, но все парни с грузовиками такие.

— Мам! Пап! Посмотрите на грузовик Ари! — крикнул он в сторону дома. Он спрыгнул со ступенек прям как маленький ребенок. Всегда такой открытый. Мы с Легс вылезли из грузовика, и наблюдали, как Данте ходит вокруг него и одобрительно кивает.

— Ни царапинки, — сказал он.

— Это потому, что я не езжу на нем в школу.

— И желтая краска, — улыбнулся Данте. — Ты настоящий мексиканец.

Я рассмеялся.

— Так же, как и ты, придурок.

— Неа, я никогда не буду настоящим мексиканцем.

Почему для него это было так важно? Но для меня это тоже было важно. Он собирался что-то сказать, но заметил родителей, выходящих из дома.

— Отличный грузовик, Ари! Классика.

Мистер Кинтана отреагировал прямо как Данте, с неподдельным энтузиазмом.

Миссис Кинтана просто улыбнулась. Они обошли вокруг грузовика, внимательно осматривая, и улыбаясь ему, будто встретили старого друга.

— Прекрасный грузовик, Ари.

Я не ожидал услышать это из уст миссис Кинтана. Данте уже переключил свое внимание на Легс, которая облизывала его лицо. Не знаю, чем я руководствовался, но я протянул ключи мистеру Кинтана.

— Если хотите, вы можете прокатить свою девушку, — сказал я.

В его улыбке не было никакого колебания. А миссис Кинтана со всех сил старалась удержать девочку, которая все еще жила в ней. Но даже без улыбки ее мужа, то, что она держала в себе, казалось мне очень глубоким. У меня появилось такое чувство, что я понимаю маму Данте. И это много значило. Мне стало интересно почему.

Мне нравилось наблюдать за ними. За всеми троими. Я хотел, чтобы время остановилось, потому что все казалось таким простым: Данте и Легс влюбляются друг в друга, родители Данте вспоминают что-то из своей молодости, осматривая мой грузовик, а я являюсь гордым хозяином. Мне было чем дорожить, даже если это был всего лишь грузовик, который пробуждал в людях ностальгию. Мои глаза будто бы были камерой, и я фотографировал моменты, зная, что сохраню эти фотографии на всю жизнь.

Мы с Данте сели на ступеньки и наблюдали за его родителями.

— Купи ей молочный коктейль! — крикнул Данте. — Девушкам нравится, когда им что-то покупают!

Когда они отъезжали, мы увидели, что они смеются.

— Твои родители, — сказал я. — Иногда они ведут себя прям как дети.

— Они счастливы, — ответил он. — А твои родители? Они счастливы?

— Мои родители не похожи на твоих. Но моя мама обожает папу. Я это знаю. И думаю, что мой папа тоже обожает маму. Просто он не любит демонстрировать свои чувства.

— Демонстрировать. Это совсем не твое слово.