Аркада. Эпизод первый. kamataYan

— Есть города, которые принято любить и говорить о них с восторженным придыханием. Они известны едва ли не каждому, и орки всего мира стремятся попасть в них, чтобы после, вернувшись в родные пещеры, с гордостью поведать сородичам о необыкновенном путешествии. Любовь к этим городам напоминает симптом сифилиса: раз любишь, значит, он есть. Нет ничего проще, чем сказать: «Я люблю Париж». Признаться в любви к Парижу — это красиво, это все понимают, это тема для вдумчивого общения. Произнеси: «Я люблю Париж», и соседние орки немедленно поддержат разговор скудными географическими познаниями: Эйфелева башня, веселый «Moulin Rouge», «Ах, я в восторге от навеваемого им ощущения романтической влюбленности и готова до утра бродить по его бульварам, ах…». Еще можно признаться в любви к Нью-Йорку, Большому Яблоку нашей несчастной планеты, — окружающие мгновенно поймут, что вы знаете толк в жизни, а если хотите произвести впечатление солидного, перспективного, уверенного в себе орка — выразите верноподданные чувства Лондону. Преклонитесь пред столицей империи, над которой никогда не заходило Солнце. Восхититесь великим городом, в который столетиями стекалось все золото мира. Продемонстрируйте стиль. Насмешите меня, потому что я терпеть не могу Лондон. Во-первых, из-за дурацкой манеры приделывать руль с неправильной стороны. Когда я впервые оказался в британской столице, я сошел на мостовую и посмотрел налево. Налево, мать вашу, орки! А надо было направо! Дурацкая привычка обошлась мне в сломанную руку, и с тех пор я недолюбливаю это древнее римское поселение. Во-вторых…

Орк поднял голову и посмотрел в объектив камеры.

Он всегда начинал выступления так: сидя и глядя в пол. И лишь после вступления начинал обращаться к бесчисленной публике, к миллиардам людей, которые смотрели на него со страхом и ненавистью.

Что же касается декораций, они тоже оставались неизменными: черная студия и стена с небрежной белой надписью:

kamataYan

Менялась одежда: сегодня Орк явился в элегантном костюме и галстуке. Выглядел так, словно готовился прогуляться по одному из парков… в первой трети ХХ века, и вертел в руке золотой зажим для бумажных денег. Впрочем, этот аксессуар зрители не узнали.

— Я — Бенджамин «Орк» Орсон, и я ничем не отличаюсь от вас, орки мои. Я люблю и страдаю. Я разглядываю мир на экране монитора и верю говорящим головам, которые двадцать четыре часа в сутки льют нам в уши информационные помои. Я давно перестал задумываться над тем, что слышу, и отдал свои чувства на аутсорс: я люблю то, что мне приказывают любить, и держусь подальше от того, что принято ненавидеть. В далеком прошлом моя жизнь определялась выдуманными поведенческими шаблонами, но цивилизация вступила в цифровую эру, и теперь я подчиняюсь алгоритмам. Указующие голоса звучат прямо отсюда… — Орк прикоснулся к виску. Или к оправе smartverre. — Вас не тошнит от этой мысли, орки мои?

И помолчал, будто действительно ждал ответа. Не дождался, грустно улыбнулся и мягко продолжил:

— Пора вытряхнуть из голов чужие голоса и оглядеться. Наш мир заключен в стенах того, что нам о нем рассказывают, но я отменю границы и открою вам настоящее. Я отменю шаблоны и заставлю заткнуться голоса. Я разрушу стены, орки мои, и падет фальшивый мир, не способный стоять. Так будет. И обрушение начнется с не любимого мною Лондона. Сегодня. — Орк выдержал еще одну паузу и закончил: — Я поставил печать на Кейптаун, я поставил печать на Лондон. Ибо такова моя воля.

* * *

London

Очередное выступление Орка Джехути и Карифа посмотрели в воздухе, во время перелета в Лондон.

На этот раз им повезло оказаться не в транспортном самолете, а в пассажирском «Боинге», одной из гигантских машин, зафрахтованных Международным контингентом для переброски в Южную Африку пехоты. Обратно самолет летел пустым, и в распоряжении агентов оказался весь салон: хочешь — спи, хочешь — развлекайся, хочешь — ешь. Гуннарсон завалился в кресло первого класса и мгновенно отключился, через несколько часов поднялся, поел и заснул вновь. Рейган и Паркер затеяли виртуальную игру. Джа ушел в хвост, заявив, что он, в отличие от Гунни, не может спать под вопли игроков, и Амин, поколебавшись, отправилась следом, сказав себе, что между ними все уже было и один раз ничего не изменит. К чести Джа, он встретил Карифу без иронии и шуточек, встретил так, словно надеялся ее увидеть, но боялся позвать, и его поведение заставило Карифу признать, что она пришла не только в поисках развлечений.