Аркана

А потом я сжала зубы, желая причинить ему боль. Заставить почувствовать то, что пульсировало во мне. Я хотела залечить свои раны. Хотела скинуть те оковы, которыми были сплетены мои мысли и сжала ещё сильнее. Рык. Животный. Гортанный. Он вибрировал по мне, когда рука Атласа впилась в моё горло. Чем сильнее я сжимала зубы вокруг его пальца, тем сильнее он стискивал мою шею. Наши взгляды вели свою собственную битву, которую кто-то должен был прекратить, но я не хотела сдаваться. Дыхание рваными хрипами толкалось в гортань, пока мои зубы на его коже, словно тиски, смыкались.

А потом я отпустила. Резко. Быстро. Толкнула его почувствовав, как сильная рука отпустила горло, присела и ушла от того порочного замкнутого круга его рук. Закашлялась, хватаясь за рёбра, которые пульсировали в такт моим судорожным вздохам. Обернулась и увидела искру довольства триумфа победы, которой наполнились его глаза.

Атлас развернулся и вышел, оставив меня задыхающейся и злой. Слова гнева рвались из горла. Я хотела сорвать их с языка и кинуть в него словно то острые клинки, которые войдут в его тело, изрежут заставят пасть на колени и болеть, и тянуть, и гореть. И тогда я возвышусь над ним и получу то, чего жажду так отчаянно — его эмоций. Чистой ничем не прикрытой привязанности. Знанием хотела наполнится моя душа, что он не бросит. Не отпустит. Возьмёт за руку и проведёт по тому тернистому пути, который я для себя вырыла.

Упав на колени у кровати, положила голову на одеяло, всхлипнула, чувствуя, как глаза жжёт, но не позволила слезам пролиться. Сжала руки в кулаки решив бороться, пока не падёт последняя стена.

***

Тело моё нуждалось в отдыхе и Рошин не прогоняла. Я знала, осталось всего два дня, и мы уедем, потому каждый час, каждую минуту смотрела на дверь, ожидая увидеть Атласа, но после тех откровений, которые он снова вытянул из меня, не видела. Я задыхалась, по ночам вопила в подушку, била кулаками и просыпалась от острой боли в теле, но его всё ещё не было.

— Поговори со мной, — голос Рошин, которая присела на подоконник, когда я читала книгу, прорезал шум крови, пульсирующей в голове. — Что произошло, Зафира?

— Судьба настигла меня и решила наказать за прошлые ошибки, — эта правда горькой на вкус казалась, и она ранила.

Когда я посмотрела на Рошин и не увидела осуждения в её глазах последняя крепость моя пала. Я доверяла ей. Теперь больше чем Ясми которая всегда рядом находилась и поддерживала только потому, что Рошин знала эту тьму. Она внутри неё жила. Такая же, как моя. Она говорила на одном языке и это меня тянуло открыть хоть кому-то правду, которой я захлёбывалась.

— Моя мама она немного странной была. Я часто видела, как она уходит в лес и гуляет там. Бродит по тропинкам. Прижимается в объятиях к деревьям, словно силу у них черпает. Она всегда любила бродить по земле босиком и мне это тоже нравится. Чувствовать под ногами прохладу земли ощущать её сырость тёмный масляной аромат и позволять телу впитывать те чувства, — на моих губах призрачная улыбка бродила. В мыслях вспыхивали её образы моменты улыбки прикосновения. В душе всё болело и не от синяков, а от потери. — Она учила меня собирать травы. Видеть то, чего не могли другие и признавать, что есть нечто большее чем суеверие злоба и вражда. А потом я нашла её у алтаря. Она мёртвая лежала на холодной земле рядом тело животного всё в крови, а её глаза стеклянные и больные смотрели в небеса.

Сглотнула, сомкнула пальцы пытаясь не развалится на части, от правды, которая иголками впивалась в кожу.

— А потом я сбежала и путешествовала с бродячим цирком зарабатывая деньги, пока не приехала в ваш город.

— Здесь всё вывернуто наизнанку. Ложь может быть правдой. Зло оказаться добром, — ответила Рошин, спрыгивая с подоконника.

— Мне не нужно было ходить в Бакадимор одной, — шепнула, признавая истину. Глаза Рошин расширились, когда правда долетела до её разума. — В моей голове скопилось так много вопросов и тайн, которые не давали покоя. Знаю тот, кто ищет ответы, никогда не найдёт ничего хорошего. Скорее выроет себе яму, в которой и умрёт. Я хотела задать вопросы и узнать, что произошло. Мне требовалось удостовериться…

— В чём?

Сглотнув я открыла рот, пытаясь вытолкнуть то самое слово на букву «С», но не смогла. Открывала и закрывала рот словно рыба, выброшенная на берег. Оно застряло в гортани, и я не могла соскоблить его и сказать то, что уже давно подозревала. Признать, значит, с головой окунуться в пучину безумия. Ступить за тот самый край, когда больше ничего не будет сдерживать меня. Я не могла. Не хотела. Ни тогда, когда рядом не будет никого, кто сможет помочь мне выбраться. Того, кто возьмёт мою руку, сожмёт и не позволит провалиться в себя. Я не могла стать такой же, как мама бродить бездумно по лесу, совершать жертвоприношения танцевать петь непонятные песни.

Рошин погладила меня по щеке, когда я провалилась в своё сознание. В её глазах понимание сплелось с чем-то очень похожим на принятие или доверие. Тем, что заставило меня выдохнуть от облегчения.