Архангелы и Ко

Потом на молчановской дороге попался люк, который автоматически открываться не захотел, а вместо этого принялся вопросительно моргать индикатором кодового замка. О коде Матвей, естественно, не имел ни малейшего представления. Зато он имел богатый опыт общения с процессорами кодовых замков.

Про угрызения совести речи, конечно же, и быть не могло. Совести следовало бы угрызаться у тех, кто вводит честных людей в искушение, лепя куда попало всяческие мудреные, возбуждающие любопытство запоры. Будь замок обыкновенным, честный человек, может, спокойненько бы прошел себе мимо, а так…

Что именно «а так», додуматься не успелось: замок капитулировал.

За люком оказался гигантский (это, естественно, по меркам космического корабля) зал, в три ряда уставленный стеллаж-зажимами. А стеллажи ломились от матово-черных транспортных контейнеров со всевозможными шифр-кодами, рисунками, ярлыками… Склад экспедиционного барахла. Аварийный запас консервов (на случай выхода из строя пищевых синтезаторов) и всякая другая всячина.

Матвей двинулся вдоль стеллажей, рассеянно щелкая пальцем по очаровательно улыбающимся с контейнерных торцов свинским мордам и жалея, что нечем приписать хоть под одной из них: «Чего я радуюсь? А того, что внутри — говядина!» или еще какую-нибудь такую же глупость. Впереди уже замаячил еще один люк, грозная надпись на коем извещала о нахождении по ту его сторону надтермоядерной силовой установки. Лезть к работающим реакторам Молчанову не хотелось, и он уже совсем было решил поворачивать восвояси, как вдруг заметил: свинячье рыло на контейнерах сменилось изображением откупоренной, аппетитно пенящейся пивной банки.

Это уже показалось интересным. Да и совесть, опять же, должна бы угрызаться у тех, кто опасную экспедицию снабжает… э-э… девять, десять, одиннадцать… Пятнадцать контейнеров — судя по размерам, не менее полутора тыщ банок пива… какого, кстати? Ни себе чего — «Бешеный кот»! Ого… А и тем более! Нужен ли для охоты на флайфлауэров кот, да еще бешеный? Да еще на складе с замком, способным лишь возбудить любопытство честного человека? Значит, Шостаков сын Шостак фактически преднамеренно подвергает честных людей риску напиться в условиях искусственной гравитации, а это же ой-ей-ей как вредно… Ну, положим, от пары банок даже очень честному человеку ничего такого не сделается… и от десяти не сделается… и экспедиция не обеднеет от потери каких-то жалких двадцати банок… только вот как же унести их, тридцать-то банок, не в чем же…

Матвей вдруг понял, почему мысленный его монолог получился таким пространным. То есть нет: что замок контейнера дисциплинированно щелкает, а крышка почему-то не открывается, это он заметил после первого же нажатия на соответствующую кнопку. А теперь он заметил, почему не открывается крышка. Потому что она приварена. Некрасивым пунктирным швом, явно наспех… но намертво.

Матвей осмотрел еще несколько контейнеров. Та же картина. Что ж, неприятно, но ясней ясного: Шостаков (а по совместительству еще и сукин) сын Шостак озаботился-таки, чтоб честные люди не напивались в условиях искусственной силы тяжести.

Неясно другое: зачем было той же сварной операции подвергать контейнеры с тушенкой? И вообще все контейнеры, которые Молчанов-Чинарев-Рашн сумел осмотреть без особых трудозатрат (и вряд ли контейнеры, на которые он поленился затрачивать труд, неведомо чей плазменный паяльник оставил нетронутыми).

* * *

В принципе, вполне понятно, что счетастый гейтсовский лауреат Шостак-ибн-Шостак не желает питаться синтез-пищей и отказывать себе в такой мелочи, как баночка «Бешеного кота» под настроеньице и под натуральную свининку. Что вышеупомянутая половина владельцев «Шостак энд Сан Глобкэмикал» приняла специальные меры для предотвращения покражи своих деликатесов — это тоже понятно. Но тогда зачем же вообще искушать народ соблазнительными этикетками?

Одно из двух: либо тут что-то не слава Богу (надо же, опять новоэдемская инфекция!), и тогда причину следует выяснить, либо… либо…

Всю обратную дорогу Матвей изо всех сил раздувал версию про «не слава Богу», категорически игнорируя это самое «либо». Потому что заключалось оно в мучительном видении огромного фужера с пивом на фоне шкворчащего куска консервированной, но неподдельной свинины. И плевать, что по-настоящему разогреть тушенку скорее всего не удастся. Можно, конечно, попросить жаровню взаймы у Шостака — я тут у вас спер кой-чего, нужно поджарить, — но такой вариант почему-то не вселял веры в успех… Плевать, плевать! Сперва бы разыскать какой-нибудь плазмотрон… плазмотрончик… плазмотронишко хоть самый маломощный — хоть осу на худой конец… Перегнуться через обиду и попросить у Крэнга? Ведь нужно же наказать Шостакова и сучьего сына за введение во иску… ну черт же дери заразную новоэдемскую святошность… за провоцирование честных людей! Да и версия про «не слава Богу» не такая уж и надуманная. Ведь когда люди лишают свои ящики открываемости? Во-первых, конечно, когда боятся воров. А во-вторых…