Архангелы и Ко

Переоборудованный десантнотранспортник два года ходил в ничем не примечательные рейсы, а потом, наконец, был зафрахтован «Глобкэмом». Условия фрахта впечатляли. Первый же год практически полностью окупал владельцу все понесенные затраты. А фрахт, между прочим, подписали на пять лет — считай, четыреста процентов чистой прибыли. Неслабо, правда?

Конечно, Матвей Молчанов бухгалтером был лишь в той степени, в какой навыки такового необходимы для успешного аферизма. Но уж в аферах-то он толк понимал. И авторам всей этой затеи он позавидовал невинной и чистой завистью — как профессионал своего дела профессионалам своего дела.

Затея, по сути, даже не была аферой. Во всяком случае, придраться к ней с точки зрения уголовного кодекса казалось делом исключительно трудным. Единственная зацепка брезжила в том, что частный владелец приобрел «Каракал» именно пять лет назад — как раз когда забродили слухи о возможном банкротстве «Шостак энд Сан Глобкэмикал». Но с одной голой зацепкой эротическое шоу не сделаешь…

В экспедиционном компе, естественно, не имелось точных финансовых сведений о доведении «Каракала» до полного технического совершенства. Тогдашние перипетии живописались лишь в приложенном к фрахт-договору черт знает где и кем украденном отчете технического эксперта ллойдовской страховой компании. Исходя из безукоризненности каракальского состояния эксперт настойчиво рекомендовал своему начальству добиваться заключения страховки на максимальную сумму — десятикратную фактическую стоимость корабля.

Но несмотря на отсутствие точных данных, Матвей не сомневался, что все ремонты-переоснащения «Каракала» финансировались исключительно со счетов владельца. А еще он не сомневался, что владелец этот — подставное лицо. По правде, корабль наверняка принадлежит которому-то из Шостаков. Хозяева «Глобкэмикал», страхуясь на случай банкротства, приняли меры для перекачки денежек фирмы на частный счет — независимый и безопасный.

Что ж, все это было неплохо выдумано и неплохо же сделано.

И все это понятно.

А вот что по-прежнему на хрен, к чертовой матери, НЕ понятно, так это заваренные ящики на корабельном складе.

…У Матвея начинало побаливать под веками — давала себя знать четырехмесячная отвычка от работы с дисплей-голографом. Да еще очнувшийся от долгой спячки комп вдруг спохватился, оценил размеры да освещенность каюты, эргонометрию рабочего места, антропометрию пользователя и затеял оптимизировать видеопространство по всем мыслимым параметрам (операция, ну вот абсолютно пользователю незаметная и работе не мешающая… якобы).

В конце концов Молчанов попробовал устало-расслабленно откинуться на спинку кресла, но глаза от этого не перестали болеть. Да еще прибавилась боль в затылке: сидел-то Матвей ни в каком не в кресле, а острое ребро крышки проклятого гибрида койки с контрвакуумной спасалкой приходилось экспедиционному бухгалтеру как раз напротив места крепления шейных позвонков к основанию черепа.

Помнится, давеча кто-то пускал умиленные слюносопли по поводу кельеобразности крохотной этой каюты. А по правде-то, похожа она скорей не на келью, а на стратолайнерное купе: вдоль одной стены — лежбище, у противоположной (с лежбища рукой подать в прямом смысле слова) дитя от брака стола и тумбочки, на нем комп… Ну, и еще остается вполне достаточно свободного места — вполне достаточно для того, чтоб было куда распахнуться крышке люка, ведущего в помещение, где можно не вставая с дестр-унитаза принять душ. Люк этот, кстати, такой же толстый, бронированный да автоматизированный, как и все прочие корабельные люки. Так что не извольте беспокоиться: ежели некоего М.Молчанова вот сейчас же, прямо за компьютером, пришибет прямым попаданием, скажем, метеорит, сортир останется совершенно работоспособным.

Наверное, про работоспособный сортир Матвей высказался более или менее вслух. Во всяком случае, комп вдруг принялся тихонько, но очень по-истеричному верещать — небось, запустил акустодешифратор в надежде вылущить из услышанной невнятицы какие-либо ценные руководящие сведения. Процесс грозил затянуться надолго, а потому Молчанов велел счетно-логическому бухгалтеру вырубиться, а сам разлегся на койке, подложив руки под голову и задрав левую ногу на комп-контактор.

Итак, ящики. Заваренные ящики с деликатесами.

Если Шостак желал питаться всей этой роскошью, как он это делал? Прокрадывался ночами на склад с монтажной горелкой? Ладно, допустим, в «груше на кишке» может иметься запас натуральных продуктов на время перелета. А тогда зачем утром туда направлялись кулинарные шедевры производства корабельного синтезатора? Шостаковский секретарь отлучен от запасов шефа? А тогда почему столиков-доставщиков было два? У секретаря волчий аппетит? В пресловутой «груше» скрывается засекреченный пассажир? Чем дальше в лес, тем больше сдвиг по фазе…