Архив еврейской истории. Том 12

В результате Зунделевич в той или иной степени занимался всеми отраслями деятельности «Земли и воли», кроме разве что пропаганды или агитации в деревне. В частности, летом 1877 года, перед тем как уехать за границу для покупки типографских принадлежностей, он ходил в Петербурге на Васильевский остров беседовать с рабочими о немецкой социал-демократии. На эти беседы собиралось около 10 человек[476]. Был ли Зунделевич успешным пропагандистом, сведений в известных нам источниках нет.

Зунделевич также часто развозил по разным городам нелегальную литературу. Фроленко вспоминает, что, приехав в Одессу, Зунделевич рекомендовал никому не дарить эти издания, а продавать их. Его аргументы сводились к следующему: «Только заплатив деньги, человек будет беречь книгу, газету. <…> Покупным дорожат, даровое же быстро бросают!» Но доводы Зунделевича не нашли поддержки у одесских радикалов[477].

Вообще Зунделевич, по собственному выражению, «вел разъездной образ жизни»[478]. Аптекман сообщает, что на вопрос одного из товарищей, где живет Зунделевич, кем-то был дан очень выразительный ответ: «В вагоне 3-го класса!»[479] Кравчинский в «Андрее Кожухове» описывает неизменный холщовый саквояж Стерна – Зунделевича, где были рубашка, губка, расческа, маленькая подушка, роман на немецком языке, пара носков, несколько жестянок, шкатулка с пуговицами и всеми необходимыми принадлежностями для шитья, а также – для конспирации, на случай подозрений со стороны полиции, – молитвенные предметы верующих евреев. Такова была «полная экипировка человека, проводящего большую часть своей жизни в вагоне»[480]

.

Отметим, кстати, что Зунделевич, убежденный сторонник и участник террора, не носил с собой оружия. По свидетельству Иохельсона, «Зунделевич был против вооруженного сопротивления при аресте в смысле либерального принципа защиты личности и жилища от насилий полиции» и «допускал его [сопротивление. – Г. К.] только тогда, когда арест и без того должен был вырвать борца из рядов революции»[481].

Вернемся к событиям после покушения Соловьева. Оно, как и предсказывали его противники, привело к резкому ужесточению политического режима.

Согласно принятому 5 апреля 1879 года императорскому указу, помимо уже имеющихся в европейской части России генерал-губернаторств – московского, киевского и варшавского, появились еще три – с центрами в Петербурге, Харькове и Одессе. Все генерал-губернаторы этих территориальных единиц получили право: 1) предавать военному суду, с применением наказаний, установленных для военного времени, лиц, обвиняющихся в любых государственных или уголовных преступлениях; 2) высылать административным порядком всех тех, чье пребывание на подведомственных им территориях они «признают вредным»; 3) подвергать личному задержанию, по непосредственному своему усмотрению, любого, кого они сочтут необходимым; 4) приостанавливать или запрещать любые периодические издания, которые покажутся им «вредными»[482].

Естественно, после таких решений ситуация с правосудием и правами человека ухудшилась многократно. По одним лишь официальным данным, за период с апреля 1879 по июль 1880 года генерал-губернаторами было выслано из их «владений» 575 человек, причем 130 из них – в Сибирь[483]

. С апреля по август 1879 года по приговорам военно-окружных судов было повешено 12 революционеров, причем 10 из них никого не убили и обвинялись в вооруженном сопротивлении либо приготовлении к цареубийству или даже просто в участии в революционной организации, стремящейся к насильственному перевороту[484]. Все эти репрессии только усиливали ненависть большинства радикалов к правительству и провоцировали в их среде террористические настроения.

Еще в феврале 1879 года в Петербурге появилось первое заявление от Исполнительного комитета[485], который в лице Южного ИК как раз доживал последние дни. Это название переняли землевольцы, склонявшиеся к тому, чтобы признать основной целью завоевание гражданских свобод и демократии, а террор считали одним из главных средств для ее достижения. Не совсем понятно, насколько этот так называемый «Северный ИК» был организационно оформлен, как он функционировал и каков был его полный состав. Во всяком случае, имеются сведения, что его членами были Михайлов, Квятковский, Баранников, Морозов и Тихомиров[486]. С большой долей вероятности входил туда и Зунделевич как один из ключевых «политиков». Фактическим органом Северного ИК стал выходивший в марте-июне 1879 года «Листок “Земли и воли”», редактировавшийся Морозовым.