Архив еврейской истории. Том 13

Вчера мне рассказывала жена Моисея, что муж ее в больнице. Пролежит там месяц для установления диагноза. Если он перейдет на инвалидность, то ему придется вернуться домой. Но вряд ли его отпустят с работы раньше весны, а может, и лета. Интересно, что в больнице он встретился с отцом Оси. Представляешь себе эту встречу[627].

Я писала тебе, что Ирин папа встретился с Аврумом

в больнице. Аврум уже выздоровел и 1-го выехал домой. Возможно, что я с ним повидаюсь. А Сарисман вздумал переехать в другое место, надеясь, что климат его скорее вылечит. Снимет себе комнату и будет жить один. Так мне рассказывали его родные. Они очень огорчены и настаивают, чтобы он вернулся домой[628].

«Жена Моисея» — это сама Сарра Иосифовна. Письмо сообщает о встрече Береговского с тем, кого он в письме именует Кивович. Она же, в свою очередь, говорит о нем как об «отце Оси» (Иосифа? — по-видимому, ровесника дочери, хорошо ей знакомого). Во втором письме она называет мужа «Ирин папа» (по своей старшей дочери). Здесь появляется имя знакомого: Аврум. Полностью сочетание его имени и отчества (и имени сына) мы находим в записке, посланной Саррой Иосифовной дочери также из Москвы: «Завтра утром приезжает Авр. Кивович. С ним обо многом сумею посоветоваться, поэтому жду его с нетерпением. <…> Сегодня приезжает Ося встречать отца»[629].

Собрав многочисленные детали этой головоломки, мы установили, что земляка Береговского звали Абрам Кивович Козодой[630]

. Моисей Яковлевич познакомился с ним в 1926–1927 годах. Они были близкими приятелями, дружили семьями, несколько раз выезжали вместе на дачу. Козодой с женой Софьей Исаевной жил в доме 15 по улице Саксаганского, недалеко от детской музыкальной школы № 3, в которую Береговский устроился после закрытия института и увольнения из консерватории, так что Моисей Яковлевич часто заходил к нему в перерыве между занятиями[631].

В процитированных фрагментах упоминаются больница и лечение. В этом случае больница была реальной. В нее в январе 1955 года положили партию заключенных для обследования и «актирования» — определения их статуса. Люди, негодные к работам по состоянию здоровья, подлежали освобождению. Одновременно «выздороветь» — означает во многих письмах «выйти из заключения». Сообщая о загадочном Сарисмане, который «вздумал переехать» (то есть высланном на поселение), Сарра Иосифовна использует тот же язык, что и ее муж[632].

Подобным же образом шифруется информация о подаче прошений о пересмотре дела: «От папы письма получаю 2–3 раза в месяц. Он собирается написать брату в Москву [то есть Генеральному прокурору. — Е. Х.], чему я очень рада»[633]

.

А вот как Сарра Иосифовна извещает дочь о новых попытках попасть на прием в Генеральную прокуратуру: «Жду 8-го, чтобы побывать у того врача, у которого я бываю обычно. Если же выяснится, что это необходимо, то побываю и у его профессора. Сам-то профессор, к сожалению, уже месяц болен. Пойду, верно, к его заместителю»[634].

По-видимому, весь январь 1955 года приема у Генерального прокурора СССР Р. А. Руденко не было.

В апреле, вернувшись с мужем в Киев (где Моисею Яковлевичу проживать воспрещалось), Сарра Иосифовна излагала примерный план действий:

Пока еще М<оисей> никуда не ходил. Долечиваться придется пока здесь, а потом опять придется поехать в Москву. А<брам> Кив<ович> пока в Киеве[635].

В июле, когда Береговский, вернувшись, хлопотал о восстановлении в Союзе композиторов, чтобы иметь возможность проживать в Доме творчества в Ворзеле, под Киевом, Сарра Иосифовна делилась с дочкой последними новостями: «Папа завтра едет в Ворзель. Как будто это уж должна быть окончательная поездка. А числа 22-го поедет в Москву. Я его записала к врачу»[636] (то есть на прием к Генеральному прокурору).

Несколько позже в переписке «больничная» тема была заменена и Береговский стал ездить «к Главному редактору».

Работа (пища духовная)