Архив еврейской истории. Том 13

БК: Ну да я не обращал тогда на это внимания. Совершенно. Я даже не могу сказать, кто из них был евреем, если по фамилии он не это самое. Ну, вот академик Бродский, он еврей? Александр Бродский. Мой, можно сказать, первый такой, не то чтобы учитель, я у него по-настоящему не учился, но много с ним [общался].

ЕЛ: Как вы узнали о начале войны?

БК: Мы пришли утром сдавать экзамен.

ЕЛ: По какому предмету?

БК:

По неорганической химии. И вдруг что-то тут [все] забегали, засуетились. Мы-то понять не могли. Стоим перед аудиторией, вдруг выходит оттуда преподаватель, который принимал экзамен, и говорит: «Товарищи, экзамены прерываются. Началась война. Сейчас будет выступать Молотов». Ну вот, прослушали мы Молотова[846], это узнали. Днепропетровск, хоть он и на Украине, его в первые дни не бомбили. Так что мы об этом не знали. Его начали бомбить приблизительно через месяц-полтора, довольно сильно. Вот так мы узнали про войну. Но экзамен нам дали всем сдать, окончить, ну, мы практически кончали. И во время этих экзаменов копали щели во дворе института.

ЕЛ: Это на каком курсе вы были?

БК: На первом, я первый только кончил до войны.

ЕЛ: У вас не возникло мысли сразу поехать домой?

БК:

Знаете, нет. Как-то мы в начале войны, вот я о себе скажу и моих товарищах, я не знаю, как остальные, вообще не верили, что может быть такая война. Мы понять не могли, как это Гитлер на нас полез. Что он, с ума, что ли, сошел? Мы же видели все эти картины: «Если завтра война», понимаете, там, «Танкисты»[847] и прочее. Первые дни совершенно не понимали, но это первые дни. Можно сказать, до выступления Сталина[848], даже раньше. Мы начали понимать, когда уже пошли сводки, какие мы оставляем [территории], эти самые. Потом начали появляться раненые. Ну, те уже начали рассказывать, по-настоящему что делается. Вот так мы, собственно, и вступили в эту войну.

ЕЛ: Что было дальше?

БК: Дальше, значит, бабушка в то время жила в Днепропетровске на квартире своего старшего сына. Старший сын был в армии, и вся его семья, они из Гродно были, там он майором был. И она одна там жила. И началась эвакуация. Значит, мы с ней пошли, взяли там пару чемоданов, узлы, и в вагон. Это было, если не ошибаюсь, в июле или в августе [1941 года], в самом начале. Сели в вагон, поехали через огромный мост Днепропетровский, отъехали мы [после моста] километров 40, и начали рассказывать, что этот мост практически разбили самолеты. Мы одни из последних выскочили. Ехали мы долго до Ставрополя, с месяц. По дороге нас собрались отправить куда-то в Краснодарский край. Но мы вылезли из вагона, поскольку мы не просто эвакуированные, а ехали на вполне определенное место. И доехали до своих в Ставрополь.

ЕЛ:

Что вы видели по дороге?

БК: По дороге страшные вещи были. Огромные эшелоны, бомбили нас несколько раз по дороге, разбитые вокзалы бомбежкой. Абсолютное превосходство, да не то что превосходство, мы за всю дорогу, я ни одного нашего самолета не видел в небе. Летали как хотели. Люди бежали, по дорогам бежали. Ну, видели, когда проезжали не на станциях, а вот так проезжали, видели, как скот угоняют. Вот эшелоны шли со станками, впрочем, навстречу шли эшелоны с войсками. Но по тем временам танков и прочее я видел мало.

ЕЛ: Когда вы приехали в Ставрополь?

БК: В августе месяце [19]41 года.

ЕЛ: Что вы там застали?

БК:

Я же говорил, что, во-первых, значит, мы уже переселились в две комнатки. Ну что застали? Еда уже была не та, все не то, очень много эвакуированных. Но пока город был не тревожным. Вот когда взяли Ростов[849], тогда уже началась тревога. Это было в начале зимы, насколько я помню, [19]41 года. А потом, мне кажется, под Новый год, да точно, под Новый год, наши выбили немцев из Ростова[850]. Что интересно, те, которые приезжали из Ростова, евреи, они не знали о том, что немцы уничтожают евреев. Потому что так недолго Ростов был у немцев, что еще карательные органы не начали работать, там зашли только войсковые части. И поэтому немного, да и газеты у нас об этом не писали. И сообщений об этом не было в те времена. Так, были слухи. А когда приехали из Ростова, мы их начали расспрашивать: как при немцах? — Да ну как? Пришли немцы, потом ушли. Они были там неделю, по-моему, что-то в этом роде. Этим сбили здорово всех. В Ставрополе было очень много эвакуированных евреев.

ЕЛ: А откуда?

БК: С Украины в основном. То есть посчитали, что там [в Ставрополе в период оккупации с августа 1942 года] этих евреев, эвакуированных, в первый же день было расстреляно 2000 человек, только эвакуированных[851]. Потому что сразу было видно, потому что до того в Ставрополе же евреев очень было мало. Ну, на Кавказе мало их, пожалуй.

ЕЛ: А был временной промежуток между отступлением наших войск и наступлением немцев?