Архив еврейской истории. Том 14

Не случайно в 1920-е годы бывшие участники анархистского движения, ставшие членами Всесоюзного общества политкаторжан и ссыльно-поселенцев (ВОПКиС), приходят к осмыслению роли представителей еврейского народа в истории анархистского движения России. В 1920-е — начале 1930-х годов эта тема обсуждается в рамках Секции по изучению истории революционного движения среди евреев, действовавшей при Совете ВОПКиС и его Ленинградском отделении. Так, 16 сентября 1931 года С. О. Мельник-Горский[709] на заседании Секции по изучению революционного движения среди евреев Ленинградского областного отделения ВОПКиС прочитал доклад «Об анархизме среди еврейских рабочих в Варшаве»[710]. 26 января 1932 года в Ленинграде для членов секции были прочитаны воспоминания Якова Борисовича Соломонова

[711] «Анархизм среди еврейских рабочих», посвященные роли евреев в развитии анархистского движения в Минске[712].

Публикуемый нами доклад был прочитан 27 ноября 1931 года в Москве на заседании Секции по изучению революционного рабочего движения среди евреев. Его автор, Илья Моисеевич Гейцман, прожил поистине бурную жизнь, достойную авантюрного приключенческого романа.

По данным Департамента полиции МВД Российской империи, его полное имя — Ицко (Исаак) Мовшев-Файвишев Гейцман.

Но сам Илья Моисеевич был с этим категорически не согласен. Так, в своей автобиографии он писал, что при аресте в 1906 году в Вильно ему удалось выдать себя за брата Исаака: «И с помощью товарищей со свободы удалось уведомить дома об аресте и предупредить, чтобы меня признали на имя брата моего. Таким образом, с 1906 г. я стал называться Исааком Гейцманом. За этим именем я позже поступил на каторгу также»[713].

Он родился осенью 1879 года в городе Двинске (ныне Даугавпилс, Латвия). Несмотря на это, в качестве места его рождения в документах был указан Поневеж (ныне Паневежис, Литва). Гейцман объяснял это обстоятельство тем, что родители были приписаны именно к этому городу[714].

Илья был выходцем из еврейской интеллигентной семьи, в былые времена обладавшей достатком, но сильно обедневшей. Гейцманы были приписаны к мещанскому сословию. Отец, Файвиш Мовшев (по другим данным — Моисей Ионов) Гейцман, был учителем еврейского языка, в основном подрабатывавшим частными уроками, а затем служил в конторе спичечной фабрики Закса. Мать, Роза Моисеева, всю жизнь оставалась домохозяйкой[715].

По данным Департамента полиции МВД, кроме уже упомянутого Исаака в семье было еще шестеро детей: две сестры (Клара и Ревекка, по другим данным — Соня) и четыре брата (Александр (Сендер), Израиль, Пинхус и Шолом). Исаак Гейцман в 1890–1892 годах окончил Двинское ремесленное училище и затем уехал в Англию, где стал ремесленником. Пинхус работал учителем в Двинске, а затем уехал в Париж, где зарабатывал на жизнь ремеслом столяра. Оставшийся на родине Израиль работал бухгалтером. Сендер уехал в США, а затем занялся торговлей в Южной Африке, в том самом Трансваале, о котором в России была сложена известная песня. Шолом стал часовых дел мастером, работал в Санкт-Петербурге, а затем выехал в Париж. Клара вышла замуж за торговца и вместе с мужем переехала жить в местечко Дагде Двинского уезда[716]

. Но самое интересное, что никакого брата Ильи среди них не упоминается. Возможно, что его подлинное имя было Пинхус, а не Илья, тем более что ряд фактов биографии И. М. Гейцмана (работа столяром, частные уроки еврейского языка для сверстников в Двинске, проживание в Париже) близки сведениям из полицейской характеристики Пинхуса Гейцмана. К тому же его первый революционный псевдоним, Пинке, представляет собой не что иное, как сокращенный вариант от имени Пинхус.

Илья вынужден был оставить обучение в еврейской школе, так как родители не могли за него заплатить[717]. «Домашнее-тюрем-ное», «домашнее и каторжное» — так иронично он охарактеризовал свое образование в анкете для вступающих в ВОПКиС и «Личном листке ответственного работника Народного комиссариата по иностранным делам»[718]. В регистрационном бланке личного дела члена РКП(б) Гейцмана за 1936 год о его образовании сказано еще более лаконично: «самоучка»[719]. При этом по данным на 1936 год он говорил и читал по-русски, по-немецки и на родном идише[720].