Архив комиссара Каина

— Мы ударились об орбитальную постройку, — ответил я, — но, кажется, все еще целы.

— Разрыв корпуса в секциях гамма два и бета три, — секундой позже отчитался Колин, — аварийные переборки держаться.

— В любом случае, у нас еще есть воздух, — сказал Мирес, его глаза были прикованы к пикт-экрану. Звезды превратились в кружащийся калейдоскоп, и зловещая громада планеты регулярно вращалась вокруг экрана. Я видел точно такую же стремительную картинку в спасательной капсуле, когда покидал "Длань Мщения", так что не стал спрашивать, что происходит; нас вращало, мы не могли скорректировать курс или стабилизироваться без маневровых ускорителей.

— Есть потери?

— Отнюдь, — ответил Колин, — внешние палубы еще слишком раскалены, чтобы там кто-то находился.

Он пожал плечами и указал на смутные очертания планеты. Корпус уже снова стал светиться красным и такая же слабая дымка ионизированной атмосферы, которую я видел прежде, начала клубиться.

— Не так уж важно. Мы умрем все вместе, когда ударимся.

Глава шестая

Конечно же, я не в первый раз прилетал на планету с жесткой посадкой. Наша спасательная капсула прибыли на Перлию с большей частью неработающих систем торможения, после того как орочий пилот истребителя использовал нас в качестве тренировочной цели, когда мы входили в атмосферу. В последний раз, когда я ступил на ледяной мир, шаттл, на котором я находился, по пути вниз пал жертвой удачного, предположительно, противовоздушного огня. Но я никогда не разбивался в чем-то в десятки раз тяжелее, как космический корабль. Мне хотелось бы утверждать, что этот опыт был менее травматичен, но по правде, он был столь же ужасающим, как и предыдущие случаи, когда я впервые приземлялся на планету, проделав в ней вмятину.

И снова спасательная капсула, которую я заметил, пришла мне в голову как потенциальная альтернатива тому, чтобы остаться на борту. Но к этому времени мы были уже в верхних слоях атмосферы, что делало запуск в лучшем случае рискованным; не говоря уже о том факте, что я, скорее всего, поджарюсь до того, как достаточно близко подберусь для посадки в эту штуковину. Я на секунду поднялся со своего сидения, расстегнул пояс, и перестегнул его, обхватив спинку, на манер импровизированного ремня безопасности. Нет смысла вылетать от удара, если я мог обезопасить себя. Как только я закончил операцию, то ощутил дрожь по всему корпусу.

— Это что такое? — спросил я, стараясь сдержать нотку тревоги в голосе.

— Термический удар, — резко ответил Колин, — внешний корпус нагревается быстрее, чем внутренности, так что расширяется неравномерно. Вскоре мы получим некоторые повреждения от нагрузки.

— Ты имеешь ввиду, развалимся на части? — спросил я, ощутив вспыхнувшую панику. Мою грудь сжало, стало трудно дышать, и через секунду, после того как осознал, что это происходит из-за того, что температура на мостике начала повышаться, а не просто в ответ на стресс, я испытал небольшое облегчение.

— Надеюсь, нет, — мрачно ответил Мирес, — только незначительно.

— Это воодушевляет, — саркастически ответил я, когда удары усилились, несмотря на все усилия окружающих технопровидцев, удержать гравитацию постоянной. Если не получится, наше кувыркающееся падение через атмосферу шлепнет нас о землю, словно кусок стейка из грокса в блендер, и практически с тем же результатом. Несомненно, что нежный желудок Юргена к этому моменту значительно опустел, ассоциация напомнила мне, что тысяча или около того бойцов делает то же самое, и я передал в вокс подходящие банальности, вместе с соответственно отредактированным отчетом о нашем текущем положении.

— Мы все еще целы, — сказал я им, — и медленно снижаемся. Если будем беречь головы, то все будет хорошо.

Даже для меня это было несколько преувеличено. Вместе с темно-красным светом аварийных люминаторов и постоянно повышающейся температурой, к этому времени мостик стал напоминать внутренности микроволновки. Я сморгнул несколько капель пота с глаз и постарался сфокусироваться на пикт-экране, хотя передаваемая картинка снаружи была далеко не успокаивающей. Надпалубные надстройки корабля плавились как свечной воск, шпили и башенки, торчащие из корпуса, размягчились под действием невероятного жара при атмосферном трении или просто отлетали, чтобы присоединиться к кометному хвосту из обломков, который спиралью закручивался за нами. Я осознал, что благословляю предвидение всех флотских конструкторов, которые сочли подходящим разместить мостик и машинариум так близко к центру корабля[737]. Наш кувыркающийся полет через атмосферу и ореол окружающей плазмы, мешал различить что-либо за корпусом, но мне показалось, что линия горизонта на пикт-экране, больше не изгибалась дугой. По правде, она была явно зазубренной и мои кишки сжались, когда я предугадал почему.

— Там горы! — воскликнул я. — Мы можем пролететь над ними?