Архив сельца Прилепы. Описание рысистых заводов России

Петушок давал исключительно большой процент лошадей рыжих, белоногих, лысых, блестких, эффектных и красивых. Детей Петушка можно было сейчас же выделить из приплода других жеребцов и безошибочно сказать, что это его дети, так они были, даже в мелочах, похожи на своего отца. В этом отношении я не знал второго подобного орловского жеребца. Можно было думать, что вся его препотенция ушла именно в этом направлении, то есть в формы. Измайлов подметил эту особенность Петушка, когда жеребец был производителем еще у Якунина, и выразился так: «У Петушка удивительная способность лепить в себя!» В исключительных случаях, как говорит профессор Богданов, препотентное животное дает в потомстве свои портреты, сообщая даже мелкие индивидуальные черты целому заводу. Петушок был именно таким жеребцом. К величайшему сожалению, при этом он не передавал своим детям основного и самого важного для рысака качества – резвости. Я нисколько не сомневаюсь в том, что если бы Петушок родился в Англии, то там, благодаря этой удивительной способности «лепить в себя», от него вывели бы замечательных лошадей, может, он стал бы даже родоначальником целой семьи. По себе Петушок был необыкновенной лошадью. Я никогда не забуду впечатления, которое произвели дети Петушка на моего сослуживца по полтавской ремонтной комиссии – полковника Арнольди. Тот приехал ко мне посмотреть завод. Как и большинство ремонтеров, он критически относился к правильности форм рысака, но когда ему вывели 10 или 12 двухлетних жеребцов и кобыл от Петушка – рыжих, белоногих, лысых, сухих, дельных и породных, – то он своим глазам не поверил и прямо заявил, что таких рысаков никогда не видал и готов принять их в гвардейский ремонт по высшей оценке! Вечером он меня дружески спросил, не происходят ли все эти лошади от английского жеребца, но когда ему был показан Петушок, его сомнениям настал конец.

Я вполне уверен, что, если бы Петушок попал ко мне в завод в полном расцвете сил, я отвел бы от него замечательных лошадей не только по себе, но и по резвости, ибо не сомневаюсь: ключ к подбору заключался в соединении Петушок + крови Бычка, Могучего и Соболя 2-го.

Петушок дал мне много выдающихся по себе лошадей, которые при нормальных условиях рынка оплачивались бы не дешевле призовых двухлеток весьма хорошего класса. Большинство детей Петушка, родившихся у меня в заводе в 1914 году, были проданы в 1916-м С. В. Эшу. Знаменитый городской охотник А. А. Богданов предлагал Эшу 12 тысяч рублей за пару рыжих сыновей Петушка – Союзника от Соперницы и Зефира от Задорной, желая их взять в городскую езду. Это громадная цена, принимая во внимание возраст лошадей и то, что Богданову их пришлось бы выдерживать два года. Эш лошадей не продал, и тогда Богданов, узнав, что я в Москве, приехал ко мне в «Славянский базар» и просил меня оставить за ним из следующей ставки двух рыжих лошадей от Петушка. Правда, Богданов любил рыжих лошадей, но на таких лошадей от Петушка нашлось бы много других охотников.

Дети Петушка были очень отметисты. У меня в заводе отметистых и пестрых лошадей всегда было достаточно, однако Петушки в этом отношении побили рекорд: многие имели все четыре или три ноги по колено белые, у них были большие лысины, а иногда и белое пятно под животом. Старые коннозаводчики хорошо знали, что пестрое с пестрым производит еще более пестрое, а потому избегали в своих заводах отметистых лошадей. Я этого не боялся, шел так далеко, что был близок к производству пегой рысистой лошади. С этой целью я специально случал дочь Каши Киру, то есть внучку гнедо-пегой Кометы, с Петушком, и получившаяся кобылка Касперовка была почти рыже-пегой. Она имела лысину во всю морду, четыре белые выше колен ноги и большое белое пятно. Полагаю, что от случки со столь же отметистым Визапуром, производителем в павловском заводе, которого я хотел купить, получилась бы пегая лошадь. Кира была не единственной такой кобылой, и я мог бы составить себе орловское гнездо пегих дочерей Петушка. Но всей этой работе положила конец революция. Телегин также любил пегих лошадей и вполне сочувствовал моей идее. Он уступил мне на два года в аренду свою знаменитую пегую кобылу, внучку Могучего. От этой кобылы родилось два жеребенка выдающихся форм, но они погибли, как и все мои остальные полукровные лошади.

В 1915 году я продал Петушка в Ивановский завод герцога Лейхтенбергского.