Архив сельца Прилепы. Описание рысистых заводов России

В том, что в заводе Вяземского не сделали надлежащего подбора к Мечте, в значительной степени виноваты генеалоги того времени, Карузо в первую очередь. Ошибка старых генеалогов состояла в том, что они, по выражению Телегина, раскапывали редких библейских Андромах, и потому их работы не имели никакого значения. Это, конечно, крайний взгляд, и я его разделяю лишь отчасти. Раскопки Андромах, Непобедимых и Кроликов, конечно, были необходимы, изучать историю породы также было необходимо, но не следовало терять из виду другие перспективы и горизонты. Генеалоги того времени погрязли в мелочах, в архивных раскопках, стали чересчур односторонни. Они не улавливали сути родословных, не видели в них главного и не делали никаких выводов из своих работ. Это хорошо видно хотя бы из той же заметки Карузо о Мечте. Он пишет, что подробно занимается ее генеалогией, потому что старается изучить те комбинации кровей, которые произвели такого рысака. А затем переходит на Непобедимого и ни слова не говорит, в чем же заключаются те комбинации, которые создали Мечту, и какие выводы вытекают из родословной этой кобылы. Вот если бы Карузо печатно указал на то, что Мечта является результатом соединения Полкан 3-й – Лебедь 4-й, затем привел бы ряд аналогичных примеров, добавил бы, что значение Полкана 3-го в родословной Мечты усилено инбридингом, ибо ее отец Бережливый идет от Полкана 3-го в прямом мужском потомстве, а ее мать Маруся происходит от Забавной, дочери Полкана 5-го, и что всегда, везде и неизменно повторение имени Полкана 3-го давало только положительные результаты, то стало бы ясно, как должен коннозаводчик подбирать производителя к своей кобыле, в данном случае к Мечте.

Сербия 2.27,2 (Бред – Свирель), р. 1915 г., зав. Вяземских

Вяземский усердно читал спортивные журналы, но этот государственный человек не был генеалогом. Так что если бы он прочел такую работу, да еще за подписью Карузо, я ручаюсь, что Мечта была бы случена с Зенитом. Не один Вяземский, а многие другие коннозаводчики пошли бы по тому же пути, ведь тогда еще была полнейшая возможность делать интереснейшие инбридинги и на Потешного, и на Лебедя 4-го, и на других корифеев орловской рысистой породы. Результатом такой идейной работы было бы не случайное создание той или иной выдающейся лошади, а создание, возможно, многих великих орловских рысаков. Отсутствие выводов, нежелание дать указания, как вести подбор, и оторванность от жизни составляют главный недостаток Карузо как генеалога.

Пора, однако, вернуться к Мечте. Беклемишевы были в свойстве с Вя земскими. Князь, разочаровавшись, как он сам мне об этом говорил, в Мечте, уступил ее в 1904 году Е. Ф. Беклемишевой. У той был завод упряжных лошадей, и здесь несчастная Мечта крылась с каким-то Закатом, жеребцом завода Шкарина, самой обыкновенной городской лошадью, да еще и весьма посредственного происхождения. Здесь я ее и купил в 1907 году, желая осуществить через Недотрога классическое соединение Полкан 3-й – Лебедь 4-й. У меня Мечта прожила год, придя жеребой от Заката, и дала в 1908 году серого Мустафу, который был сыр и уродлив, как и его отец. Мечте было тогда 18 лет. В том же году она пала. Можно подумать, что какой-то злой рок тяготел над Мечтой: ее имя хотя и осталось в анналах спорта, но навсегда ушло со страниц коннозаводских летописей.

Следует сказать несколько слов об экстерьере Мечты. Она была очень хороша по себе: породна, густа и правильна. При росте в три с небольшим вершка Мечта была глубока. Это обычное явление для орловской лошади.

В молодых годах и тренинге она кажется высокой на ногах, иногда легкой и несвязной, а в заводском виде такая лошадь преображается и делается и глубока, и дельна, и хороша. В таких случаях диву даешься, откуда что берется, и это необходимо иметь в виду, делая оценку молодой орловской лошади. Метис, наоборот, в тренированном виде бывает лучше – суше, как-то породнее, чем в заводском, когда он быстро грубеет и делается прост. Позднее созревание орловской лошади нередко становится для людей недостаточно опытных камнем преткновения, и они сплошь и рядом бракуют ее. Мечта была не только дельна, но и удивительно правильна. Единственное, что ей можно было поставить в упрек, это недостаточную для дочери Бережливого сухость. В ней не было также конфетной, дешевой красоты и блеска, но чувствовалась настоящая породность орловской лошади. Это не была кисейная барышня, какая-нибудь финтифлюшка, это была настоящая матрона!