Архив сельца Прилепы. Описание рысистых заводов России

Вся заводская карьера Нирваны протекла в моем заводе и сложилась исключительно блестяще. У Терещенко она успела дать лишь одного жеребенка – вороную кобылу Неугомонную, дочь Магомета, которая показала резвость 1.36,3. Неугомонную я затем продал в Лотарёвский завод. Придя ко мне жеребой от малютинского Кобзаря, Нирвана в следующем году дала гнедую кобылу Нормандию, которая показала резвость 1.37 на версту. Затем Нирвана дала от Молодца вороного жеребца Ноября, которого я за крупные деньги продал светлейшему князю Лопухину-Демидову. Ноябрь занял в Питере видное место среди орловских трехлеток: он был в 1.35,4. В 1911 году приплод Нирваны от Пекина пал, а в следующем году она дала мне классную и выдающуюся по себе кобылу Ненависть, дочь Палача. Ненависть я отдал в аренду Харитоненко, и в три года она была 1.35,2. Четырех лет Ненависть выступила трижды и трижды блестяще выиграла, но затем захромала. Уже хромой она поступила к Вильяму Розмайеру, который говорил мне, что, получи он эту кобылу целой, он показал бы на ней выдающийся рекорд. По его настоянию Харитоненко предлагал мне за Ненависть 25 тысяч рублей, но я ее не продал. Следующим приплодом Нирваны была светло-серая кобыла Нора, дочь Громадного. Ее погубили на конюшне Понизовкина, как, впрочем, и многих других детей Громадного, от которых В. Гусаков чересчур рано потребовал резвости. Очень был хорош сын Петушка и Нирваны рыжий Наряд, за которого я взял 10 тысяч рублей с г-на Эша. Наряд обещал многое, но Эш был призван в действующую армию, не пожелал никому продать Наряда – и карьера жеребца была прервана. Эш оставил Наряда до своего возвращения с войны, и на трехлетке ездила в санях по городу его жена. Что сталось с Нарядом после, мне не известно.

Ненависть 2.23,4 (Палач – Нирвана), р. 1912 г., вор. коб. зав. Я. И. Бутовича

Высоко ценя Нирвану и имея обещание великого князя Дмитрия Константиновича покрыть одну матку с его знаменитым Хулиганом, я послал к Хулигану именно Нирвану. Родившаяся в 1916 году от этой случки вороная кобыла Надсада не могла официально показать резвости, так как после революции бега были отменены. В начале революции, видя, что в Тульской губернии творятся безобразия и крестьяне все больше распускаются, я, опасаясь за судьбу завода, послал две ставки в Хреновое, где снял в слободе конюшни и держал лошадей на покупных кормах. С этими лошадьми ушел наездник Лохов, уроженец Хреновой, который там их воспитывал и заезжал. Среди посланных в Хреновое лошадей находилась и Надсада. По словам Лохова, она была резвейшей в ставке и ехала в трехлетнем возрасте без больших секунд. В начале революции я продал Нирвану в Сибирь коннозаводчику Винокурову и получил за нее большие деньги. Уже после революции в Москве появилась и затем резво бежала рыжая кобыла Василиса-Мелентьевна 1.35, которая происходила из завода Винокурова и была дочерью Барчука и Нирваны. Интересно отметить, что весь приплод Нирваны, который был тренирован, показал резвость на версту выше 1.40 и имел хороший класс. Если бы не война, а затем революция, имя Нирваны как заводской матки звучало бы громче, чем теперь, но и то, что она дала, ставит ее в число лучших маток, бывших у меня в заводе. Лучшими дочерьми Нирваны я считаю Ненависть и Надсаду. Обе получили заводское назначение в Прилепах, но об их заводской деятельности я не стану здесь распространяться, так как она протекала уже после революции и национализации моего завода. Следует, однако, заметить, что Надсада сейчас единственная в России дочь Хулигана, так как этот жеребец, равно как и весь остальной его приплод, погиб во время нашествия красных войск на Дубровский завод. По другим сведениям, Хулиган был уведен при гетмане немцами в Германию.

Надсада (Хулиган – Нирвана), р. 1916 г., вор. коб. зав. Я. И. Бутовича

Несколько выше я упомянул имя Винокурова. Это был очень интересный человек: сибиряк, обладавший огромным состоянием, которое он сам нажил, и под старость лет решивший завести крупный рысистый завод. Денег на покупку лошадей он не жалел и сыпал ими направо и налево. В короткое время он скупил многих выдающихся лошадей и вагонами отправлял их в Сибирь. Мы встретились с Винокуровым уже после революции, а свои покупки он начал года за два до революции, во время войны. У меня он купил Нирвану, Пилу, Нерпу и пару замечательных буланых дочерей Визапура, на три четверти кровных, ходивших у меня в езде. За лошадей Винокуров не торгуясь заплатил спрошенную мною цену, а известно, что спрашивать дешево я не умел и не любил. Второго такого покупателя, как Винокуров, я больше не видал, и можно было подумать, что он обладал какими-то шальными деньгами, которые швырял безо всякого счета. Чтобы показать читателю, как он был широк, опишу сцену нашего знакомства.