Архив сельца Прилепы. Описание рысистых заводов России

В 1908 году я ездил по рысистым заводам Тамбовской губернии, причем после Лотарёва посетил завод Д. Н. Вельяминова, затем герцога Лейхтенбергского и наконец прибыл к И. Г. Афанасьеву, где купил трех кобыл. Из них Люлька (Усердный – Лезгинка) числилась среди продажных кобыл, и хотя она была недурна по себе, но оказалась заурядной маткой. Афанасьев поступил правильно, что ее выбраковал, а я сделал ошибку, что купил. Кроме Люльки я купил трехлетнюю Ужимку (Громадный – Ухватка), которая мне очень понравилась по себе. Тогда она была серой в яблоках, с белой гривой и хвостом, весьма эффектной и блесткой, вполне в типе дочерей Летучего, а не Громадного. Я ее купил для призовой конюшни брата. Она бегала до 1911 года, а затем пришла ко мне в завод. Поступив в матки, Ужимка очень раздалась и стала выставочно хороша. Она дала много жеребят, среди которых сын Мага Уезд имел класс. Дети ее были хороши по себе, и замечательно то, что за все время своей заводской деятельности Ужимка не дала ни одной кобылки, только жеребчиков. Ужимка пала в Прилепах после революции. У Афанасьева я купил и третью кобылу – Комету, которая была полусестрой Кокетки, матери великого Крепыша. Афанасьев очень ценил Комету, она была в числе непродажных кобыл, и только после долгих уговоров за большую сумму он уступил ее мне.

Комета (Машистый – Краля), зав. И. Г. Афанасьева

Комета (Машистый – Краля), белая в гречке кобыла, р. 1890 г., завода И. Г. Афанасьева. Комета в свое время показала недурную резвость 5.22,3 и была одной из самых приятных по типу кобыл у этого коннозаводчика. Мне она так понравилась, что я решил купить ее, несмотря на возраст. Комета была дочерью Машистого, сына знаменитого ершовского Сорванца, который дал столько превосходных лошадей в заводе Афанасьева. Машистый был во всех отношениях хуже отца и, хотя дал недурных лошадей, оказался неподходящим производителем для этого знаменитого завода. Мать Кометы Краля совмещала в себе крови Кролика, голохвастовского Могучего, хреновского Быстролёта и роговского Поспешного. Все эти имена заслуживают величайшего внимания, и не удивительно, что именно на долю Крали выпала исключительная честь стать родной бабкой Крепыша!

У Афанасьева Комета дала несколько превосходных лошадей, в том числе серую призовую Картинку, которая была так хороша, что Малютин добивался купить ее для своего завода. Афанасьев ее не продавал, и тогда ему был предложен Громадный с известной доплатой. Не будь у Афанасьева Картинки, никогда бы ему не видать Громадного, а всем нам, стало быть, Крепыша! Достойно внимания, что только Картинке, дочери Кометы, Афанасьев был обязан тем, что приобрел Громадного, а Кокетке, сестре Кометы, он был обязан Крепышом.

Комета была необыкновенно хороша по себе, а в смысле типа – одна из лучших рысистых кобыл, мною когда-либо виденных. Таких кобыл весьма трудно описывать. Слова тут бессильны, и я с большой неохотой, сознавая, что потерплю неудачу, приступаю к описанию Кометы.

Рост Кометы не превышал трех с половиной вершков. Голова была немаленькая и с типичным профилем, который постепенно сходил на нет, закругляясь так, что несколько напоминал бараний, но эта характерная особенность проявлялась очень мягко. Шея была превосходная, спина тоже. Кобыла была очень глубока и утробна; ноги сухи и правильно поставлены. Пропорциональна Комета была удивительно, все в ней гармонично сливалось в одно целое. Челка ниспадала до ноздрей, грива была почти по колено, а хвост густой, богатырский. На ногах были тонкие шелковистые фризы, резко выраженные, и это было очень красиво. Такие кобылы, как Комета, в старину встречались почему-то только в Воронежской и Тамбовской губерниях, и только там я их и видел.

У меня Комета прожила пять лет, и все это время она украшала собой табун и привлекала общее внимание приезжающих. В брюхе она принесла мне от Громадного гнедого жеребца, которого я назвал Кемаль-Паша. Он был премирован, а затем попал на придворную конюшню, где считался в первом десятке среди лучших рысаков. Желая усилить через Ветёлочку кровь Полкана 3-го, я послал Комету к рекордисту Мужичку и получил хорошего жеребенка, который, к сожалению, пал под матерью. Два года кряду, 1911-й и 1912-й, она была холоста, а в 1913-м дала серую кобылу Кантату от Смельчака. Кантата оказалась очень строптива и больше скакала, чем бежала рысью. Случив Комету со Смельчаком, я сделал неудачный подбор, так как в приплоде встретились имена двух знаменитых ершовских жеребцов, Сорванца и Резвого, и лишь позднее от Афанасьева я узнал, что оба жеребца были весьма скверного характера, крайне строптивы и тяжелы по езде. Когда Комете минуло 23 года, я отправил ее на аукцион в Дубровский завод. Там ее купил молодой коннозаводчик С. С. Корсаков.