Архив сельца Прилепы. Описание рысистых заводов России

Скала пробыла у меня в заводе семь лет, но дала всего лишь одного жеребенка. О нем следует сказать несколько слов. Самолёт рос хорошо, развивался и радовал мое сердце, обещая стать выдающейся лошадью. С рождения его начали заглазно торговать московские охотники, Шапшал предлагал за него 3 тысячи рублей, но я и слышать не хотел о продаже. И как часто бывает в таких случаях, Самолёта сглазили – он погиб. Ему было около полутора лет, когда Ситников лично гонял его в манеже и жеребенок, по его словам, показывая чудеса резвости, вдруг оступился и поломал ногу. Это крайне редкий случай, и надо же было, чтобы такое несчастье случилось именно с единственным сыном Скалы! Год мы возились с Самолётом и спасли его, хотя для призовой карьеры он, конечно, погиб. Из-за того что долгое время болел, Самолёт развивался медленно, но к четырем годам стал во всех отношениях превосходной лошадью. Он хромал на шагу, но для завода был пригоден. Однако в то время, время развития бегового дела, кто из серьезных и крупных коннозаводчиков взял бы в завод небежавшую лошадь, будь она даже от Скалы? Пришлось продать Самолёта графу А. Л. Толстому, который тогда вторично создавал небольшой завод рысистых лошадей, и Самолёт стал там производителем. Уже после революции я видел в Москве двух превосходных рысаков завода графа Толстого, и оба они были детьми Самолёта. Один из них даже появился на бегу и выиграл. Самолёт во время революции попал в Тульскую заводскую конюшню, и дальнейшая его судьба мне не известна.

Завод М. В. Воейковой я купил очень удачно: заплатил за маток по 700 рублей, что за всех кобыл составило 7 тысяч рублей. Если принять во внимание, что многие кобылы были жеребы, это выходило и совсем дешево, так как завод Воейковой я купил в январе или феврале и выжеребка 1909 года фактически уже началась. Я выговорил, что жеребята будут считаться моего завода, но поскольку Прилепы не были еще устроены, а Конский Хутор предстояло покинуть в мае, то я оставил всех кобыл в Лопандине до июня. За содержание завода со дня покупки до дня приема я уплатил по рыночной цене кормов, что составило сущие пустяки: в тот год в Орловской губернии был большой урожай и корма были дешевые.

С производителем завода Воейковой Колдуном 3-м я не хотел ставить своих кобыл, так как он оказался совершенно бездарным жеребцом, и мне предстояло направить в Лопандино на случной сезон 1909 года другого жеребца. Выбор мой остановился на Кошуте. Он был родным внуком телегинского Могучего, а кому же из мало-мальски грамотных коннозаводчиков не было тогда известно, какие феерические результаты получились в свое время у старика Телегина от встречи крови Могучего с кровью голицынских кобыл! Делая этот подбор, я ждал самых блестящих результатов, но все теоретические соображения оказались на этот раз опровергнуты: Кошут от голицынских кобыл не дал ничего классного.

Нерпу я послал из Лопандина в завод Платонова для случки со знаменитым Зайчаром, также внуком телегинского Могучего. Но Нерпа прохолостела от Зайчара, и это опять была неудача.

И все же покупка мною завода Воейковой произвела большое впечатление в спортивных и коннозаводских кругах. Победы Скалы у всех еще были в памяти, а победы Мокши – на глазах. Никто не верил, что Воейковы, эти богатейшие люди, продадут свой старинный завод. Меня поздравляли с покупкой, и я мог с большим барышом для себя перепродать этот завод. Коноплин покупал у меня Скалу и с первого же слова предложил за нее 3500 рублей, а когда я отказался, удвоил цену, говоря, что остальные девять кобыл придутся мне задаром. С финансовой стороны это было блестящее дело, но я ведь тоже был охотником и потому наотрез отказался продать Скалу. Вообще, на этом заводе я нажил большие деньги, так как позднее продал Синегубкину только двух дочерей Мережки и Мурманки (обе от американских жеребцов воейковской случки) за 7 тысяч рублей, то есть за ту сумму, которую заплатил за весь завод. Однако не только финансовая сторона этой покупки оказалась блестящей, не менее важна была и другая сторона дела: покупка мною, молодым коннозаводчиком, знаменитого голицынского завода обратила на себя всеобщее внимание и привлекла покупателей к моему заводу. Очень многие хотели посмотреть воейковских кобыл, и целый ряд охотников с этой целью посетили Прилепы и впервые познакомились с моим заводом. Таким образом, покупка стала очень хорошей рекламой для моего молодого завода. Хотя я и не отвел ничего классного от воейковских кобыл, тем не менее их покупка вполне оправдалась. В Прилепах дольше остальных продержались Нерпа и ее потомство, но в других заводах дочери воейковских кобыл и моих производителей получили заводское назначение.