Армагеддон

Стью прошел через сцену к кафедре, и его красный свитер и синие джинсы ярко сияли в неровном свете ламп, работавших от генератора, установленного Бредом Китченером и частью его команды. Где-то в центре зала раздались аплодисменты, и Ларри цинично предположил, что они были организованы Гленом Бэйтменом. Но в конце концов, это неважно. Первые жидкие хлопки переросли в громовую овацию. Стью остановился у кафедры, и на лице у него появилось слегка удивленное выражение. К аплодисментам присоединились крики одобрения и пронзительный свист.

Потом весь зал встал на ноги, и раздались крики: "Браво! Браво!" Стью поднял руки вверх, но овация не только не прекратилась, но стала раза в два громче. Ларри искоса глянул на Люси и увидел, что она неистово аплодирует. Взгляд ее был обращен на Стью, а на губах ее блуждала зыбкая, но радостная улыбка. Она плакала.

Бреду и Ральфу удалось подсоединить к генератору и микрофон. Стью попытался заговорить, но голос его утонул в гуле непрекращающейся овации.

- Леди и джентльмены, не могли бы вы занять свои места...

Но они не могли. Грохот не прекращался. Ларри почувствовал боль в руках и опустил взгляд вниз. Он увидел, что аплодирует так же неистово, как и остальные.

- Леди и джентльмены...

Мы аплодируем сами себе, - подумал Ларри. - Мы аплодируем тому, что мы здесь, что мы живы, что мы вместе. Может быть, мы приветствуем свое новое коллективное "я". Здравствуй, Боулдер.

- Леди и джентльмены. Я был бы вам очень благодарен, если бы вы заняли свои места.

Аплодисменты понемногу стали стихать.

- Я рад, что вы пришли сюда, - сказал Стью. - Я и сам рад тому, что я здесь.

В микрофоне раздались завывания, и Стью пробормотал: "Проклятая штука". Его бормотание отчетливо разнеслось на весь зал. По рядам прошла рябь смеха, и Стью покраснел.

- Наверное, нам всем придется заново привыкать к этому оборудованию, - сказал он, и это вызвало новый взрыв аплодисментов. Когда в зале восстановилось спокойствие, Стью сказал: - Для тех, кто не знает меня, я представлюсь. Меня зовут Стью Редман, я родился и жил в городе Арнетт в Восточном Техасе. - Он прочистил горло. - Я очень нервничаю, так что извините меня...

- Извиним, Стью! - завопил Гарри Данбертон, и в зале засмеялись. Как на загородном пикнике, - подумал Ларри. - Сейчас они запоют гимны. Собственно говоря, если бы Матушка Абагейл была здесь, они давно бы уже запели.

- В последний раз столько людей смотрели на меня, когда наша маленькая, но дружная средняя школа пробилась в серию "плэй-офф" по футболу, но тогда помимо меня у публики был еще двадцать один парень, на каждого из которых она могла глазеть, не говоря уже о девочках в мини-юбках.

Раздался взрыв искреннего хохота.

- Во-первых, я должен объяснить вам, откуда взялся временный Организационный Комитет, и как я там оказался. Нас было семеро человек. К нам и пришла идея этого митинга, чтобы мы могли хоть как-то организоваться. Нам предстоит много работы, а пока я хотел бы предоставить вам остальных членов нашего комитета, и я надеюсь, что часть своих аплодисментов вы приберегли и для них. Во-первых, мисс Фрэнсис Голдсмит. Вставай, Фрэнни, и покажись им, как ты выглядишь в своем платье.

Фрэн встала. На ней было надето красивое зеленое платье, а на шее висело скромное жемчужное ожерелье, которое в старые времена стоило тысячи две долларов. Ей бешено зааплодировали.

Фрэн села, красная от смущения, и прежде чем аплодисменты окончательно затихли, Стью продолжил:

- Мистер Глен Бэйтмен из Вудсвилля, Штат Нью-Хемпшир.

Глен встал, и аплодисменты возобновились с прежней силой.

Ларри был представлен предпоследним, и он встал, чувствуя, как Люси улыбается ему. Когда-то, - подумал он, - в прежнем мире, такие аплодисменты доставались человеку, который завершал концерт какой-нибудь песенкой вроде "Крошка, поймешь ли ты своего парня?"

Последним был представлен Ник, и аплодисменты в его честь оказались самыми громкими и продолжительными.

Когда они наконец затихли, Стью сказал:

- Это не записано в повестке дня, но почему бы нам не начать с исполнения государственного гимна? Надеюсь, мы все помним слова и мелодию.

Люди в зале снова поднялись на ноги. После паузы, когда каждый ждал, что начнет его сосед, приятный женский голос пропел первую фразу. Это был голос Фрэнни. Потом запели и все остальные.

Ларри тоже пел, а когда последний куплет был исполнен, и снова раздался грохот аплодисментов, на глаза ему навернулись слезы. Умерла Рита. Умерла Элис Андервуд. Умер Нью-Йорк. Умерла АМЕРИКА. Даже если они и смогут победить Рэнделла Флегга, то что бы они ни сделали потом, они никогда не смогут воскресить прежний мир темных улиц и светлых снов.

Стью зачитал первые пункты повестки дня: зачтение и ратификация Конституции и Билля о правах. Пение гимна произвело на него сильное впечатление, и не на него одного. Ползала было в слезах.