Армия Наполеона

Достаточно только обратиться к произведениям Фридриха Великого, чтобы понять, какие проблемы беспокоили прежде всего полководца в эту эпоху: «Если вы собираетесь совершить какое-либо предприятие против врага, – писал прусский король, – нужно, чтобы армия не испытывала ни в чем нужды… Как только армия войдет на вражескую территорию, необходимо немедленно захватить всех пивоваров и изготовителей водки… чтобы у солдата не было нехватки в этих напитках, без коих он не может обойтись… это благо, которое бедный солдат заслуживает, особенно в Богемии, где воюешь как в пустыне (!)»[347]. Фридрих также наставлял: «Существенный долг каждого генерала – предотвращать случаи дезертирства. Это можно сделать следующим путем: надо приказывать почаще навещать ребят в палатках; вокруг лагеря надлежит наряжать гусарские патрули; на ночь следует расставлять посты егерей во ржи, а к вечеру удваивать посты кавалерией; нельзя позволять солдатам разгуливать, офицеры обязаны вести их строем, когда идут за соломой или водой…ночных маршей не следует делать; строго запрещать солдатам покидать свои взводы на походе; с боков должны следовать гусарские патрули, когда пехота проходит через лес: надо внимательно следить за тем, чтобы войска не терпели недостатка в необходимом: будь то в хлебе, мясе, водке, соломе и пр.»[348].

Нечего и думать было в таких условиях о форсированных маршах и наступлении в любых условиях. «Очевидно, – писал король, – что лучшая армия мира не выдержит подобных (зимних) походов

, и поэтому надо избегать войны зимой»[349].

В тактике, как в зеркале, отражались все перечисленные императивы: солдат безынициативен, у него нет ненависти к врагу, нет жажды драться во что бы то ни стало, зато есть желание дезертировать при первой же возможности. «…Тактика вполне соответствует составу армии, – справедливо отмечал Дельбрюк, – рядовому ничего не остается делать самому, ему надо только слушаться: он идет, маршируя в ногу, имея справа – офицера, слева – офицера, сзади – замыкающего; по команде даются залпы и, наконец, врываются в неприятельскую позицию, где уже не ожидается действительного боя. При такой тактике добрая воля солдата, если он только остается в руках офицера, не играет особенной роли, и можно было рисковать подмешивать в строй чрезвычайно разношерстные элементы»[350].

Так совершенно естественно родилась тактика, получившая позже название линейной, основой которой являлся уже упомянутый развернутый в трехшереножную линию батальон, выровненный как на параде, с офицерами и унтер-офицерами позади и на флангах. Между тонкими линиями отдельных батальонов невозможно было оставить большие интервалы, так как фланги и тыл каждого из них были очень уязвимы, в результате армия строилась, по сути дела, в единый огромный боевой порядок, состоявший чаще всего из двух поставленных одна за другой на дистанции 200–300 метров линий развернутых батальонов. Кавалерии оказалось нечего делать в ином месте, кроме как на флангах этого построения. Так боевой порядок армии стал неуклюжим и тяжеловесным. Так как всякий разрыв боевой линии грозил тем, что неприятель вломится в него, армия, если она желала предпринять какой-либо маневр или передвижение, вынуждена была действовать как одно целое, над ней, как сказал Клаузевиц, царило «проклятие единства» – отсюда медлительность и негибкость всех маневров.

Конечно, данное описание – не более чем общая схема. Не следует, как это делается в ряде трудов, сводить все многообразие форм борьбы в ХVIII веке только к приемам линейной тактики. Как на теоретическом, так и на практическом уровне, в течение всего столетия происходил поиск иных возможных форм борьбы. Еще в начале ХVIII века французский генерал Фолар выступил с идеей применения в бою глубоких колонн пехоты, с помощью которых он надеялся прорвать тонкие линии врага[351]. Идеи Фолара позже поддержал другой французский военный теоретик Мениль-Дюран[352]

. В военной литературе Франции той эпохи возникнет даже бурная полемика между сторонниками «тонкого боевого порядка» и «глубокого боевого порядка». Последний получил даже название «французского», так как согласно мнению его авторов он более соответствовал французскому характеру с его порывистой отвагой и энтузиазмом.

Батальонные и полковые колонны не раз применялись в ходе Семилетней войны французскими войсками, их использовали в боях под Бергеном, Зондерсгаузеном, Минденом и Клостеркампом…

Рассыпной строй стрелков также не был изобретением американских повстанцев в ходе войны за независимость США. «Вольные батальоны» Фридриха II, добровольческие «легионы» французской армии, кроаты и пандуры австрийцев сражались почти всегда только таким способом.